Первая конная армия - Семен Михайлович Будённый
Мы с Климентом Ефремовичем были очень взволнованы, узнав об этой телеграмме Владимира Ильича.
Ясно было, что в центре кто-то злостно и безнаказанно лжет на нас.
Орджоникидзе успокоил нас, сказав, что он в тот же день ответил Ленину, что разговоры о разложении Конармии неосновательны.
Ворошилов попросил Орджоникидзе подробно информировать Владимира Ильича об истинном положении дел в Конармии и передать ему наш горячий конармейский привет.
— После вашего обстоятельного доклада, — сказал Орджоникидзе, — у меня не остается и тени сомнений относительно боеспособности кашей армии и правильности принятых вами решений. И обещаю вам сообщить об этом лично Ленину.
Вернулся Тухачевский. Мы еще долго говорили о фронтовых делах и очередных задачах Конармии. Нам предстояло форсированное наступление на юг, к Черному морю, в полосе Туапсе, Сочи. Главное было не дать противнику закрепиться на реках Кубань и Лаба.
Тухачевский сказал, что директива с постановкой задачи Конармии будет отдана позже. В связи с тем, что стрелковые дивизии 10-й армии нам предстояло передать в подчинение командарма десятой, мы попросили одну из дивизий, в частности 20-ю, оставить в Конармии. Тухачевский не согласился, сославшись на то, что он не может ослаблять 10-й армии. Однако он обещал подчинить нам в оперативном отношении 22-ю стрелковую дивизию 9-й армии. Кроме того, мы получили разрешение на использование в завершающих операциях бригады Левды 14-й кавалерийской дивизии, которую Е.А. Щаденко формировал в Таганроге.
Простившись с Орджоникидзе и Тухачевским, мы поехали в Ростов, где 11 марта Ворошилов выступил с докладом о действиях Конармии на собрании представителей партийных и советских организаций города.
Будучи в Ростове, мы поддерживали постоянную связь с Зотовым, находившимся с полевым штабом армии в станице Егорлыкской. Он доложил нам, что дивизии, в том числе и стрелковые, привели себя в порядок, отдохнули и готовы к наступлению, что командующим 9-й армией передана в оперативное подчинение Конармии 22-я стрелковая дивизия и начдив этой дивизии Овчинников с начальником штаба были у него и просили поставить задачу. Зная уже общее направление наступления армии, мы приказали Зотову поставить частные задачи дивизиям на продвижение в район Тихорецкой.
Между прочим, в Ростове я установил, откуда шла очень посмешившая нас информация о гибели «красного командарма Буденного», которую незадолго до этого белые распространили по своим войскам. Как-то вечером ко мне зашел брат Емельян Михайлович. Вся голова его была забинтована, лишь один, уцелевший после Первой мировой войны глаз тускло блестел… Я знал, что в боях за Ростов он был ранен и отправлен на излечение в госпиталь.
— Это тебя под Ростовом так угораздило? — спросил я.
— Это, Емельян показал на свою голову, — в Ростове, да так, что до сих пор не верю, что живой остался… Из Таганрога я поехал в Ростов, в штаб армии, — рассказывал Емельян. — Думаю, узнаю, где вы, да и в свой полк махну. С вокзала отправился пешком: хотелось пройтись по городу, посмотреть, как он выглядит после хозяйничанья белых. Иду. И вдруг окружает меня белоказачий патруль. Так неожиданно… Я ведь не знал, что белые в эти дни захватили Ростов. Хватаюсь за наган, но поздно. Офицер уложил меня выстрелом в лицо. Что они со мной делали — не знаю, только очнулся я в медицинском пункте вокзала, куда попал как белый солдат. Затем меня положили в белогвардейский госпиталь, который деникинцы бросили, когда уходили из Ростова. Вот какая история! — заключил Емельян. Он очень сокрушался, что белые раздели его до белья. — Ну и все: документы, наган, шашку, верхнюю одежду — все забрали.
Вот, оказывается, в чем дело — деникинцы воспользовались документами Емельяна, чтобы оповестить о моей гибели.
6
13 марта, когда мы уже возвратились в Егорлыкскую, была получена директива Реввоенсовета Кавказского фронта от 12 марта, в которой Первой Конной армии приказывалось выйти в район Усть-Лабинская, Ладожская, форсировать реку Кубань и к 19 мата овладеть районом Белореченская, Гиагинская.
После занятия станции Тихорецкой стрелковые дивизии 10-й армии были возвращены в подчинение своего командарма, но в дальнейшем по-прежнему с нами взаимодействовали.
14 марта в Конармию приехали командующий Кавказским фронтом Тухачевский и член Реввоенсовета фронта Орджоникидзе. Они осмотрели несколько частей армии и остались довольны их состоянием.
В дополнение к полученной нами раньше директиве Конармии дано было распоряжение наносить фланговые удары противнику, расположенному перед фронтом 9-й армии, чтобы облегчить этой армии захват Екатеринодара (Краснодара). Необходимость этого была вызвана тем, что в направлении Екатеринодара продвижение 9-й армии затруднял конный корпус князя Султан-Гирея. 16 марта в районе Усть-Лабинской 4-я кавалерийская дивизия столкнулась с этим корпусом силой до пяти тысяч сабель. Султан-Гирей стал отходить к Кирпильскому и в восьми километрах от этого поселка попал под удар 6-й кавалерийской дивизии, наступавшей на станицу Усть-Лабинскую. Началась жестокая рубка. Не выдержав ее, белые начали отходить. Значительная часть их, прижатая к реке Кубань, бросилась на мост, который уже успели захватить конармейцы. Пытаясь спастись, белые прыгали в реку, но либо тонули, либо уничтожались огнем наших пулеметов.
Разгромив корпус Султан-Гирея, Конармия продолжала наступление. Белогвардейцы уничтожили большинство переправ через реку Кубань, но это уже не могло удержать наши войска. Взорванные мосты ремонтировались, наводились понтонные переправы, разыскивались пригодные броды. Форсировав Кубань, Конная армия устремилась к реке Лабе.
19 марта была получена директива Реввоенсовета фронта, в которой Первой Конной армии ставилась задача занять 21 марта Майкоп и выделить часть сил для овладения районом Туапсе. Во исполнение этой директивы вечером того же дня был отдан приказ по Конармии с постановкой боевых задач дивизиям. Майкоп охватывался войсками армии с северо-запада и северо-востока. Для действий в направлении Туапсе направлялась бригада под командованием Левды, или, как она тогда именовалась, бригада упраформа Конармии.
20 марта 4-я кавалерийская дивизия, наступая в направлении Майкопа, в районе станицы Гиагинской встретила упорное сопротивление противника, перешедшего в контратаку при поддержке трех бронепоездов. Контратака была отбита. Противник, понеся большие потери, отступил.
6-я кавалерийская дивизия 21 марта после ожесточенного боя овладела станцией Белореченской, взяв в плен около тысячи белоказаков и захватив большие трофеи. Остатки белогвардейских частей скрылись в горах.
Утром 22 марта Конармия вступила в Майкоп. В городе уже находились представители так называемой «зеленой* армии во главе с Шевцовым. Эта армия, насчитывавшая в своем составе около пяти тысяч штыков, представляла собой соединение кавказских и причерноморских краснопартизанских отрядов. Она активно содействовала наступлению войск Кавказского фронта и за период своих боевых действий разгромила до шести
