Бернгард Рубен - Зощенко

11-го, в пятницу утром, только я собираюсь звонить в больницу Бессеру, явился он сам — оказывается, накануне звонили из Литфонда и просили направить его к нам, так как все литфондовские терапевты находились в отпуске.

Бессер — пожилой, серьезный, вдумчивый, восточного типа человек. Внимательно выслушал от меня историю болезни. Потом так же внимательно осмотрел Михаила.

Назначил лечение — диету молочно-растительную: молоко, ягоды, овощи, фрукты, отварную рыбу, мясо — все это я ему давала уже, лекарства те же — глюкоза, кардиамин, кремлевские и прибавки: в случае болей — промедол и в случае бессонницы — нембутал. Велел делать исследования. Вызвать участкового — чтобы та дала рецепты и назначила сестру для инъекций.

Казалось, ничего угрожающего он не нашел. Насчет рака печени высказался отрицательно. И мне подумалось — значит, опасности для жизни нет.

Доктор Произвел на меня хорошее впечатление, я как-то сразу почувствовала к нему доверие и успокоилась, решив, что здоровье Михаила в надежных руках.

От денег доктор решительно отказался. Сказал, что он вообще никогда не берет денег с больных, а тем более — взять деньги с Зощенко!

«Я бы себе руки запачкал этим, я бы не мог себя уважать!»

Этими словами он окончательно расположил меня в свою пользу.

А потом Тося рассказала, что кто-то из дачников у молочницы очень хвалил этого доктора, говорил, что он и врач превосходный, и человек прекрасный, что он действительно не берет денег с больных — настоящий бессребреник, хотя, как видно, нуждается.

В тот же день я вызвала участкового. Пришла молоденькая хорошенькая докторша, опять осмотрела Михаила и даже обеспокоилась: не слишком ли мы его тревожили, выписала назначенные Бессером лекарства, обещала прислать сестру и очень меня успокоила, сказала, что ничего страшного нет.

Но около четырех часов он опять стал жаловаться на боль, в пять сделали укол, но в половине шестого он стал опять жаловаться: «давит». Очевидно, давила огромная печень.

На другой день опять жаловался на боль, дала промедол, который подействовал через час, после чего он успокоился и заснул. Вообще в этот день он больше спал. Кушал — пил молоко, шоколад, немного бульону, морс.

Беспокоился из-за люминала, который я не хотела давать, так как боялась, что он вреден для сердца, а он требовал его, жалостно просил.

Курил.

В 12 часов — заснул.

Доктор Бессер снова был днем. В воскресенье (13-е) проснулся в половине 11-го, пил молоко, морс. Пил с охотой, с жадностью — стакан молока выпил даже залпом. Боялся болей — их не было. И я радовалась и успокаивала его.

Курил — просил дать мундштук, прочищалку, ватку антиникотиновую. Говорил: «Странно, странно… Что случилось? Да, я мало ем». Показала фрукты — сказал: «Все съем, положи по одной».

И действительно — съел груши, абрикосы.

Нет, он хотел жить! Не правы те, кто думает, что он хотел смерти. Он думал — беда оттого, что мало ел. И он старался есть больше.

Почему-то часто путал слова. Вместо одних употреблял другие, схожие по первой букве.

Вместо люминала все просил «линолеум»… Я догадывалась, не поправляла его. Делала вид, что все в порядке. Путался, отвечая на вопросы. И это напоминало картину недавней его болезни. Очевидно, все же опять имел место легкий спазм мозговых сосудов.

Когда я просила не курить, уверял, что он не много курит. Однажды схитрил. Я старалась не давать ему люминал, а ему казалось, что люминал ему необходим, что без него он не будет спать и будут боли. Поэтому попросил меня уйти — сказал, что хочет в уборную. Я вышла. А он нашел люминал и выпил немного.

В половине первого ночи ему показалось, что утро, что надо вставать, что он в городе. Говорил: «Сейчас встану. Где газета?» Потом выпил молока, попросил папиросу. Курил в дремоте. Охал. Наконец успокоился, уснул.

В ту ночь я спала в его комнате на раскладушке.

Часто просыпалась. Снова беспокойство из-за люминала: «Неужели опять взяла?» Вспомнил: спрятал под подушку. Стали вместе искать в постели — не нашли. Но он так волновался, что пришлось дать другую коробочку. Тогда успокоился.

Уснул, но меньше, чем через час проснулся.

Вижу — лежит на животе, охает…

Эту позу он часто принимал и раньше, почти всегда перед сном он пристраивался на постели как-то «на четвереньках», чему я всегда удивлялась. И голову опускал вниз — я всегда боялась, что у него будет прилив крови к мозгу. Но он уверял, что ему так лучше, легче.

В пять часов в понедельник приехал из Ленинграда Иригонников и пришел Бессер — снова обследовали его. Во время обследования — дремота, полная пассивность. После обследования — сон.

Врачи. Ну что ж сказали врачи?

Рака, очевидно, нет, но тяжелый сердечный больной, хорошо бы в больницу. Хоть на три дня, чтобы сделать все анализы.

Предложили ему — опять отказался. Просил дать поспать. Спрашивала я Бессера — стоит ли настаивать на больнице? Отвечал как-то неуверенно.

Говорил, что у них больница переполнена, отдельной палаты предоставить нельзя, а в общей ему будет неспокойно, будет хуже, чем дома. Советовал пригласить сестру, чтобы имелась возможность делать уколы и вливания аккуратно и по мере надобности, без промедления.

Я позвонила заместительнице Слупского, просила прислать кого-нибудь. Та обещала.

И действительно, вскоре явился молодой человек с девушкой. Сказал, что он — бывший фельдшер, теперь студент медицинского института, а девушка — его жена, медсестра. Предложил свои услуги. Я с радостью согласилась, хотя он запросил 50 р. за 12-часовое дежурство. Я была так рада — теперь я смогу обеспечить ему постоянное медицинское наблюдение, постоянную помощь, я устрою больницу на дому, все будет хорошо, он должен поправиться!

Сговорились — они приступят к дежурствам на следующий же день, а может быть, даже приедут и в тот же день, к ночи. (Им нужно было съездить в Ленинград за необходимыми вещами.)

Радик (так звали молодого человека) предложил заказать в городе недостающее лекарство, купить необходимый медицинский инвентарь — шприцы, узнать, достал ли Валя судно, если нет — купить, а также зайти в Литфонд и похлопотать, чтоб прислали на дом рентген, а также — профессоров, специалистов-сердечников. Кроме того, Литфонд обещал выслать деньги на лечение, и мне необходимо было переслать им заявление.

Все это Радик взялся исполнить с величайшей готовностью и усердием. Я вздохнула спокойно — мне показалось, что судьба посылает мне спасение в их лице, что при их помощи Михаил быстро поправится, встанет на ноги, ведь больница сама пришла к нему — врач, фельдшер, сестра, все нужные лекарства, все будет обеспечено.