Афанасий Никитин - Хождение за три моря

617

Semencina – так называемое цитварное семя, весьма широко употреблявшееся в Средние века глистогонное средство, которое привозилось как товар во все крупные города Леванта и Западной Европы из причерноморских и приазовских степей. «Semencina» получалась не из семян, а из соцветий цитварной полыни, содержащих сантонин. У Пеголотти много раз назван этот товар («santonico» или «seme da vermini»), относившийся к специям, но не из числа тех, которые назывались «spezierie minute» (мелкие и более ценные), а из числа «spezierie grosse» – грубые, крупные специи, такие, как мыло, квасцы, воск, сахар, масло животное и растительное и т. п. (Pegolotti, p. 293–297).

618

См. примеч. 47.

619

Татарское войско («орда» вместе со ставкой хана, или царевича, или нойона), если располагалось станом, всегда раскидывало рынки, «базары», на которых продавалось как все необходимое (пища, предметы обихода, оружие и т. п.), так и военная добыча. Барбаро, сам неоднократно бывавший в татарских станах, правильно и живо описывает походные базары, перечисляя при этом некоторых ремесленников (artesani), которые продавали свои изделия: одежду и сукна, металлические предметы, военное снаряжение и др. Кроме временных базаров при кочевом войске Барбаро отметил, попутно со своим рассказом, лавки ремесленников в Тане; например, он вспоминает, как однажды он сидел в лавке, где хозяин (maestro) изготовлял и продавал столь необходимые в степи стрелы (freze). Однако в городах на территории кочевого феодального государства Золотой Орды, – особенно в городах золотоордынского Поволжья, таких, как Сарай Берке, Астрахань, – где большую часть населения составляли ремесленники, они не были из числа кочевников. По словам А. Ю. Якубовского, «караванная торговля была поставщиком не только товаров, но и культурных людских сил…; вместе с товарами караваны привозили ремесленников, купцов» (Якубовский. Ремесл. промышл., стр. 12). Эти люди, которые развивали многообразное ремесло в крупных городах Золотой Орды, приходили сюда – или бывали иногда собраны здесь как пленники – из более культурных центров в завоеванных татарскими ханами областях (Хорезм, Крым, Булгар). Памятники материальной культуры, добытые археологами на городищах Нижнего Поволжья, более всего в Сарае Берке, столице Золотой Орды, показывают, что здесь были развиты металлообработка, керамическое и кожевенное производство, что здесь работали литейщики, кузнецы, оружейники, ювелиры, медники, гончары, кожевники, сапожники, шорники, седельники, а также деревообделочники и большая группа строителей, но слабее было развито текстильное производство, так как в Нижнем Поволжье не было ни шелководства, ни хлопководства. Шелковые и хлопчатобумажные ткани были в здешних городах привозными и занимали не последнее место среди разнообразных товаров, которые стекались сюда из Средней Азии и с Кавказа или же из Китая и Персии. Несомненно выделывались шерстяные ткани, вырабатывались сукна (Барбаро упоминает о них, называя их совершенно точно – «drapi»), но сведений об этом и в письменных источниках, и в археологическом материале мало (см. в той же статье, стр. 17; см. еще статью того же автора о выставке в Гос. Эрмитаже на тему «Феодализм на Востоке. Столица Золотой Орды – Сарай Берке», Л., 1932).

620

По приводимому здесь автором вопросу видно, что (в Тане?) определение «cingan» (Ramusio, II, p. 95: zingani) было понятным и употребительным в смысле людей бродячих, не имеющих домов и хозяйства. Ясно также, что этим словом не называли (в Тане же) окружающих кочевников-степняков. Считается, что упоминание о цыганах в письменном источнике XV в. было одним из ранних упоминаний об этом племени (ср.: Thomas, p. 18).

621

Барбаро говорит о своем впечатлении от лагеря татарского войска: занятая им территория похожа на громадный город. То же впечатление было у Ибн-Батуты, побывавшего в Дешт-и-Кыпчаке на сто лет раньше Барбаро. Ибн-Батута пишет о приближающейся к месту привала орде: «мы увидели большой город, движущийся со своими жителями; в нем мечети и базары да дым от кухонь, взвивающийся по воздуху» (Тизенгаузен, I, стр. 289). Нельзя не отметить необыкновенно подробного и обстоятельного описания, которое сделал Барбаро по своим наблюдениям во время похода Узун Хасана с места его стоянки в степи в сторону города Шираза, захваченного его сыном в связи со слухами о смерти отца. Двигалось войско Узун Хасана, его ставка, его приближенные, члены его семейства, слуги и служанки; за ними следовало множество сопровождавших войско людей – мужчины, женщины, дети и грудные младенцы (et in cuna) – верхом на лошадях или в повозках; за войском шли различные ремесленники и купцы. Наконец тут же следовали массы животных; одни из них были вьючные, другие парадные (son menati per pompa) в дорогом убранстве. Гнали стада крупного и мелкого рогатого скота. Везли животных и птиц для охоты (леопардов, собак, соколов, коршунов и др.). Барбаро ездил по лагерю со своим прислужником и отсчитывал (при помощи бобов!) по полусотне и людей и животных. В своем рассказе он сообщил все цифры этого подсчета (Persia, p. 40 v – 43 r).

622

Ценное замечание Барбаро о том, что в татарских станах (и, конечно, в городах) всегда были купцы, сходившиеся в различные пункты Дешт-и-Кыпчака по разным путям (per diverse vie), отовсюду привозившие свои товары (robbe). Как известно, при татарах торговые пути по разным, установившимся веками направлениям, были более безопасны, чем при половцах, и караваны купцов, – всегда, впрочем, вооруженных, – проходила по ним чаще всего беспрепятственно.

623

Camaleone – вид сорной травы с колючими, цепкими плодами, вроде репейника. По-видимому, «uccellare a camaleoni» значит ловить мелких птиц при помощи этих цепких плодов, которые своими шипами прикрепляются к перьям и мешают птицам улететь. Барбаро замечает, что в Италии не знают такого способа ловли птиц.

624

Этим вопросом о бесчисленности (innumerabil multitudine) животных (лошадей, крупного и мелкого рогатого скота) в степи, во владении татар Большой Орды, Барбаро подготовляет итальянского читателя к представлению о немыслимых для Италии огромных стадах и табунах на просторах Дешт-и-Кыпчака. Арабский писатель Ибн-Арабшах, почти современник Барбаро, знавший как очевидец степи и города Золотой Орды, так определяет свое впечатление: «Это область исключительно татарская, переполненная разными животными и тюркскими (т. е. немонгольскими) племенами» (Тизенгаузен, I, стр. 459).

625

О массовой продаже лошадей из Татарии в Персию Барбаро писал и в «Путешествии в Персию» (Persia, p. 42 v), повторяя, что табуны (le mandre) лошадей, пригонявшихся из причерноморских и приволжских степей, достигали 4–5 тысяч голов. Эти лошади не отличаются красотой; они малорослы, стоят по 4–6 дукатов и употребляются для вьюков. О пригоне продажных лошадей говорится и в летописи: татары гнали свои многочисленные табуны не только на юг, но и на русский север. Летом 1474 г. вместе с послом хана Ахмеда Каракучуком в Москву пришли не только «пословы татары» (600 человек), но и «гости с коньми и со иным товаром». Гостей было «3 тысячи и двести, а коней продажных было с ними боле 40 тысяч, и иного товару много» (Моск. свод, стр. 302). В посольском караване, с которым Контарини пришел с Волги в Москву в 1476 г., тоже были лошади для продажи в России (Contar ini, p. 95 r). Ибн-Батута подтверждает, что у татар много лошадей и что они дешевы; их бывает в караванах по шести тысяч (Тизенгаузен, I, стр. 286–287).