Михаил Полторанин - Власть в тротиловом эквиваленте. Тайны игорного Кремля

Он прикусил нижнюю губу и замолчал. Президент в таких случаях всегда прикусывал губу и умолкал, видимо, гася в себе ярость.

Я понимал, что негоже дерзить президенту. И не потому, что это будет себе дороже, — просто есть устоявшиеся правила взаимоотношений между вождями и членами их команд. Особенно в чинопочитающей России, где даже ограбление государства считается менее тяжким преступлением, чем любая попытка перечить начальству. И где вступившего в спор с вельможей сопровождает шипение подхалимов: «Зарвался, гад!» Но постоянные ужимки Бориса Николаевича, его все более заметное лицемерие накапливали во мне раздражение. И временами оно выплескивалось помимо моей воли.

Несдержанность в ситуациях когда руководители клевали меня несправедливо, желание ответить уколом на укол частенько выходили мне боком. Но что поделать, воспитывался я в послевоенной безотцовской среде, где у сибирской обездоленной пацанвы считался главным девиз: «Хоть уср…ться, а не сдаться!». То, что вливали в тебя ранние годы, трудно вычерпать за всю жизнь.

Потерю расположения ко мне президента чутко уловила гайдаровская команда в правительстве. А от ее воли зависело финансирование министерских проектов. Раньше она не решалась вставлять палки в колеса, но тут начала отыгрываться.

Уже шел, к примеру, монтаж многокрасочных печатных машин фирмы «Вифаг» для производства школьных учебников, оставался завершающий этап. И вдруг финансирование прекратилось, хотя деньги требовались совсем небольшие. Никто не хотел что-либо объяснять. Я не стал обращаться к Ельцину, а пошел в Верховный Совет России: страну вынуждали опять заказывать изготовление своих школьных учебников за рубежом — на это надо выкладывать десятки миллионов бюджетных долларов. Окрик Верховного Совета подействовал, мы успели завершить монтаж.

В 92-м, после либерализации цен, ушлые хозяйчики бросились всеми способами разорять отечественного потребителя. Особенно старались руководители целлюлозно-бумажных комбинатов. Они сговорились между собой и начали создавать искусственный дефицит своей продукции, останавливая бумагоделательные машины и резко сокращая производство. Если еще в 89-м выпуск бумаги и картона в России составил 10,5 миллиона тонн, то в 92-м сократился до 5,7 миллиона. А отправка продукций на экспорт, наоборот, значительно увеличилась — за рубежом наши дельцы соревновались в демпинге.

России доставались крохи, а число независимых изданий стремительно росло. Цены на бумагу взвились до небес. Получалось так, что законом о средствах массовой информации власть способствовала развитию вольной прессы, но своей экономической политикой давила ее.

Мининформпечати подготовило проект постановления правительства о регулировании цен на бумажную продукцию. Заложили в нее не административные меры, а экономические: стимулирование роста объемов производства, снижение экспортных пошлин для тех, кто обеспечил необходимой товарной массой внутренний рынок и повышение — для рвачей. Использовали пряник и кнут. Предлагаемые меры побуждали целлюлозно-бумажные комбинаты к задействованию всех мощностей и их наращиванию.

На заседании правительства атаку на наш проект постановления возглавил министр внешэкономсвязей Петр Авен. «Это антирыночный документ, — шумел он по своему обыкновению., — предлагаю его похерить». Его коллеги по гайдаровскому призыву навалились на меня с той же претензией: нельзя государству вмешиваться в дела предпринимателей.

Предварительно я заручился поддержкой авторитетных экономистов-рыночников, членов Верховного Совета России, и упросил их поприсутствовать на заседании правительства. Они пришли, опрокинули аргументы необольшевичков и приняли мою сторону. «Розовые мальчики» побаивались влиятельных депутатов: осерчают и могут поднять вопрос об отставке реформаторов. С большим скрипом, но все же правительство одобрило наш проект. Постановление приняли. Я чувствовал себя именинником. Но, как говорится, рано пташечка запела.

Клерки из правительственного аппарата постарались замотать это постановление, превратить в документ — невидимку (не по собственной же инициативе!).

Да, оно вроде было, но в то же время его для исполнения не существовало — ни для Министерства экономики, ни для таможенной службы, ни для других структур. Его, как и предлагал Авен, действительно похерили. Так в бюрократическом болоте топили неугодные кому-то решения.

Зато вскоре гайдаровская команда протащила свое, «рыночное», правительственное постановление № 495 об экономической защите периодической печати и книгоиздания. Под претенциозным названием шла сплошная беллетристика, не сразу бросался в глаза ключевой пункт: министерству Авена (для маскировки к нему пристегнули два побочных ведомства) поручалось привлечь коммерческие кредиты «под гарантию Правительства Российской Федерации на сумму до 150 млн. американских долларов для закупки печатных сортов бумаги и картон».

Уж это-то постановление за подписью Гайдара не пошло, а прямо-таки поскакало вприпрыжку по всем инстанциям. Плевать на стимулирование роста производства, вот он истинный стимул — живые деньги. Они, как бодрящий поток, с откатами и перекатами.

Наши либералы получили свое название отнюдь не из-за приверженности к свободе выбора, как это принято в иных странах. Они так кличут друг друга за свое поклонение Либеру — древнему богу распущенности и опьянения. В праздники Либералии в старые-престарые времена обожатели этого бога распоясывались до крайности, устраивая шабаши. И очень любили приносить в жертву козлов. В обстановке разнузданности свершались пьяные зачатия.

Праздник Либералии для наших современных грехопоклонников — это долгоиграющие реформы по рецептам Бнай Брита. Гуляния почти два десятилетия сопровождаются массовым приношением в жертву козлов. А козлами или быдлом либералы-аморалы считают беззащитное российское население.

Плоды угарно-пьяного зачатия в постсоветской экономике видны теперь на каждом шагу. Сказывается это и на состоянии целлюлозно-бумажной отрасли, которая производит сегодня продукции в два раза меньше, чем в 89-м году. Россия обладает четвертью лесных ресурсов планеты — 82 миллиардами кубометров. США имеют всего 23 миллиарда. Мы экспортируем за год целлюлозно — бумажной продукции на полтора миллиарда долларов (в основном дешевую целлюлозу), а США — на 16 миллиардов. Швеция, где леса в 30 раз меньше, чем у нас, ежегодно зарабатывает на экспорте целлюлозно-бумажной продукции около 11 миллиардов долларов. Даже безземельная Япония оставила нашу страну далеко-далеко позади.