Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

— Ну, как настроение? — спросил я одного из них.

— Хреновое. Очень мало нас здесь, да и патронов мало.

— Хлопцы, держитесь! Мы ждем подмогу, — подбадривали мы с командиром наших товарищей.

— Товарищ командир! — крикнул один из них. — Вон там я вижу немцев. Идут гады. Да и много же их!

Развернутой цепью в километре от Лукомля, скрываясь в складках местности, двигались каратели. Глубокий снег им не давал двигаться быстро. Некоторые из них падали, проваливаясь в снегу.

— Передайте по цепи, чтобы зря не стреляли! Подпустить надо немцев поближе! — приказал Агапоненко.

— Комиссар! Иди сюда, — позвал меня командир. — Тебе, Володя, здесь теперь делать нечего. Подмоги нам никакой нет. Действуй, как уговорились. Забирай обоз, и уходите через озеро к лесу, а мы ваш отход прикроем огнем, а потом и сами уйдем из Лукомля.

— А может быть, мне все же остаться?

— Нет! Ни в коем случае. Там твой автомат может пригодиться для прикрытия отхода обоза, у партизан которого почти нет оружия. Все с оружием находятся в обороне Лукомля. Давай, спеши. Как бы нам немцы не отрезали путь отхода с западной стороны деревни.

Опасения Агапоненко были не напрасны. Когда мы с обозом вышли к озеру с северо-западной стороны, то по нам открыли огонь гитлеровские пулеметчики, которые уже успели занять одну из высоток. Хорошо, что наш обоз двигался по берегу озера под его прикрытием. И все же несколько партизан, выбежавшие на открытый лед озера, пытаясь сократить свой путь к лесу, оказались под огнем противника. Я увидел, как упал на лед сраженный пулеметной очередью Терков, а потом еще несколько наших партизан.

А в это время бой под Лукомлем разгорался. В северном конце его рвались снаряды противника. Немцам удалось потеснить партизан отряда Алифанова и ворваться в северную часть Лукомля. Агапоненко, видя бесполезность ведения дальнейшего боя внутри населенного пункта, приказал партизанам отходить из Лукомля вслед за нашим обозом.

Немцы, ворвавшись в Лукомль, не стали нас преследовать.

После отхода нашего отряда из Лукомля мы снова вернулись в деревню Бояры. Можно сказать, что в Боярах, как в «глубоком тылу» партизанской зоны, нам удалось отойти от тех боевых потрясений, которые пришлось испытать в Лукомле. Снова пошла размеренная и довольно спокойная жизнь в нашем гарнизоне.

Наступил февраль 1944 года, и снова Василий Заикин просится пойти на железную дорогу. Посоветовавшись, мы разрешили ему со своими товарищами пойти на это задание, но предупредили, чтобы он не особенно-то рисковал, так как мы знали, что немецкая охранная дивизия, находящаяся в Толочине, еще больше ужесточила охрану железной дороги.

Прошло больше недели со дня выхода группы Заикина, а она все еще не вернулась с боевого задания. Мы очень забеспокоились и решили послать в ту сторону нашего агентурного разведчика Савика Левона, чтобы разузнать, что же случилось с нашими подрывниками. Больше недели Савик разыскивал их. Наконец-то в одной из деревень ему удалось узнать, что именно в эти дни, когда Заикин пошел на задание, на железной дороге произошел взрыв, и немцы говорили, что подорвались какие-то бандиты. Это, видимо, и был последний поход Заикина со своими товарищами на железную дорогу. Мы всем отрядом скорбели о гибели наших товарищей. Ушел из жизни замечательный, жизнерадостный и большой весельчак, мастер своего дела диверсант Заикин Василий. К моему сожалению, я не могу сейчас вспомнить фамилии тех его троих товарищей, которые погибли вместе с ним, отдав свои жизни за нашу любимую Родину.

Но вот снова у нас небольшое пополнение в отряде. К нам пришли двое мужчин. Из деревни Голынка пришел Козловский. Этот молодой человек оказался родственником следователя СД в Толочине — Мацука. Он сам нам доложил об этом родстве. Но были же случаи, когда братья служили один в полиции, а другой в партизанах, как это было, например, с братьями Игнатовичами, то есть с братьями нашего комиссара бригады. Поэтому мы нисколько не удивились этому родству Козловского, но все же решили присматриваться к нему. Он оказался хорошим художником, и мы стали его привлекать к оформлению нашей стенной газеты, которую выпускали два раза в месяц.

Второй прибывший в наш отряд был, по его рассказу, до войны помощником прокурора где-то в Сибири. А потом он добровольцем пошел на фронт. В одном из боев с гитлеровцами он попал в плен, затем бежал из плена и пришел к нам. По своему виду он что-то не очень был похож на «прокурора», как его потом прозвали партизаны. Он был низенького роста, лет 45, очень худой и как-то весь почерневший, не то от курения, не то от какой-то болезни. Мы решили, как слабого здоровьем, направить его в хозвзвод к Егорову.

Подходил праздник, День Красной Армии. Мы решили его отметить праздничным обедом. Кроме того, наш художник Козловский на белых простынях нарисовал большие очень хорошие портреты Ленина и Сталина. Эти портреты мы повесили на стене пожарного сарая, который стоял в середине деревни. Партизаны где-то достали несколько кусков красной материи, из которой мы сделали несколько небольших флажков и украсили ими дома деревни. С командиром отряда мы подготовили праздничный приказ, в котором вынесли благодарность лучшим бойцам нашего отряда.

Наступило 23 февраля 1944 года. День праздника оказался пасмурным, с низкой сплошной облачностью. Мы радовались этому, так как немецкая авиация обычно в такую погоду налетов на партизанские деревни не совершала.

Утром, позавтракав, мы с командиром отправились пройтись по деревне, чтобы побывать в каждом взводе и поздравить наших товарищей с праздником. Первым на нашем пути с южной стороны деревни находился взвод Егора Евсеева. Мы зашли к ним в самую большую хату, где уже стояли столы, заставленные праздничными немудрыми закусками, и, конечно, на столах оказались бутылки с самогоном. Увидев нас, Егор гостеприимно пригласил за праздничный стол, где уже сидели все партизаны взвода. Что греха таить, пришлось выпить с партизанами по чарке самогона и поздравить их с праздником. Выходя из этой хаты, я сказал Агапоненко:

— Слушай, Николай, мы пока с тобой дойдем до хозвзвода и в каждом взводе выпьем по чарке самогонки, то совсем опьянеем.

— Ничего, комиссар, держись! Нельзя же отказывать в гостеприимстве нашим товарищам. Это же все они делают с большим уважением к нам, своим командирам.

За нами вслед из хаты вышел и командир этого взвода Егор Евсеев, который, как гостеприимный хозяин, решил нас проводить до дома другого взвода. В то время, когда мы втроем шли по улице, где-то на горизонте с южной стороны деревни послышался гул двигателей приближающегося самолета. Агапоненко громко крикнул: