Виктор Андриянов - Косыгин

«— Алексей Николаевич, разрешите представить документ об освобождении от работы и отправке на пенсию товарища Гундобина?

Нам было известно, что как первый заместитель Николай Алексеевич Гундобин большую часть времени работал практически за министра и вел всю работу по МПС. В тот момент он лежал с инфарктом после гибели сына. Алексей Николаевич, выслушав министра, резко ответил:

— Товарищ Павловский, а как бы вы реагировали, если бы во время пребывания в больнице вас сняли с работы?

И положил трубку».

Возможно, министра этот разговор чему-то научил. А вот партийные иерархи, которые так любили толковать о коммунистической нравственности, были далеки от простейших норм человеческой морали.

— Правильно ли я поступил? — спросил Косыгин доктора Прохорова, которого, к счастью, оставили пока при нем.

— Конечно, Алексей Николаевич, — успокоил его врач.

21 октября 1980-го прошел пленум ЦК КПСС.

…Перечитываю листки спецбумаги с водяными знаками — КПСС.

«Тов. Брежнев Л. И. внес на рассмотрение Пленума ЦК предложение Политбюро ЦК КПСС по организационным вопросам.

Пленум ЦК рассмотрел предложения Политбюро ЦК КПСС и единогласно их принял.

Пленум перевел секретаря ЦК КПСС т. Горбачева М. С. из кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС.

Пленум избрал члена ЦК КПСС, первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии т. Киселева Т. Я. кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС» (РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 534. Л. 130).

О Косыгине здесь не говорится. Может быть, потому что у вершителей судеб не было еще его заявления? Оттого и приписка карандашом: «Страница заменена в связи с внесением уточнений. Тов. Черненко К. У. доложено. М. Соломенцев. 17.XI.80».

22 октября газеты напечатали информационное сообщение о пленуме. Читатели узнали о новых партдолжностях Горбачева М. С. и Киселева Т. Я. И ничего — о Косыгине, хотя решение освободить его от обязанностей члена Политбюро было принято.

В тот же день, 21 октября, Президиум Верховного Совета СССР «рассмотрел вопросы, связанные с проведением четвертой сессии Верховного Совета СССР десятого созыва». Утвердил повестку дня и, как писалось в газетах, порядок работы сессии высшего органа государственной власти страны. За казенной формулой скрывались перемены на самом верху.

22 октября заседал Президиум Совмина. Куранов сидел рядом с Нуриевым, заместителем Председателя Совета Министров СССР. Вдруг в зал вошел помощник Тихонова и, подойдя к шефу, что-то прошептал ему на ухо. Тихонов объявил перерыв и вышел. Вернулся через несколько минут весь сияющий.

«Ну, все ясно», — шепнул Зия Нуриев Куранову. — «Что ясно?» — «Косыгина ушли».

23 октября на совместном заседании Совета Союза и Совета Национальностей выступил Леонид Ильич Брежнев, встреченный, как водится, «продолжительными аплодисментами». Он сказал, что 22 октября 1980 года в Центральный Комитет КПСС поступило письмо Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина.

Цитирую газетный отчет:

«В этом письме тов. Косыгин А. Н. глубоко и сердечно благодарит Центральный Комитет партии, Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Л. И. Брежнева, Верховный Совет СССР и Совет Министров СССР за оказывавшееся ему многие годы доверие быть на посту члена Политбюро ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Далее в письме тов. Косыгина А. Н. выражается твердая уверенность в том, что советский народ, сплоченный вокруг Коммунистической партии, Политбюро ЦК во главе с Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым, добьется новых больших свершений во имя торжества коммунизма…»

Депутаты не подозревали, что им читают наскоро сочиненную фальшивку. Об этой истории знали только трое: Брежнев, Черненко и Лукьянов, в ту пору начальник секретариата Президиума Верховного Совета СССР. Анатолий Иванович по давней, хорошей привычке, сохранившейся и ныне, расписывал каждый день.

— Вот сейчас я открою страничку за четверг, 23 октября 1980 года, — говорит он мне, листая блокнот, — и мы с вами увидим, что происходило в тот день.

Двенадцатый этаж Государственной Думы. За окном небольшого, углового кабинета депутата Лукьянова — московские крыши.

«10 ч. Второе заседание Совета Национальностей. Прения по плану и бюджету.

10.30. Работа с Черненко над материалами, связанными с просьбой Косыгина об освобождении его с поста Председателя Совета Министров СССР.

12 ч. Беседа по этому вопросу между Брежневым и Черненко.

13 ч. Доработка всех документов в связи с рассмотрением вопроса о назначении нового председателя Совета Министров СССР».

Что же стоит за этими строками? Включаю диктофон, слушаем неторопливый, обстоятельный рассказ Анатолия Ивановича Лукьянова.

«На сессию Верховного Совета из ЦК принесли письмо Косыгина. Ко мне подошел Черненко: «Пойдем в комнату отдыха, надо переделать письмо». Это было, как мне запомнилось, не коротенькое письмо. В нем были поставлены вопросы обновления кадров, старения кадров, надо, мол, чтобы пришла молодежь. Очень кратко было сказано, что он благодарит Центральный Комитет партии и Верховный Совет за доверие… Черненко передал слова Брежнева о том, что письмо надо переделать, и сам настаивал на этом. По крайней мере, убрать что-то.

Эта работа шла при мне. Я сопротивлялся, говорил, что этого нельзя делать. Черненко здесь же, на обратной стороне повестки дня, переделывал письмо Косыгина. И все, что касалось возраста, обновления кадров, убрал.

Потом пришлось подходить к Брежневу. Брежнев посмотрел и еще раз сказал: переделать. Только после этого он выступил.

Поскольку нас было двое и доказать что-нибудь в такой ситуации трудно, я и захватил свои записи…

Брежнев зачитывал это все между 13 и 14 часами. Вот что значит иногда дневник».

Итак, Брежнев предложил «удовлетворить просьбу тов. Косыгина А. Н. об освобождении его от обязанностей Председателя Совета Министров СССР». И назначить Председателем Совета Министров СССР члена Политбюро ЦК КПСС Николая Александровича Тихонова. Депутаты послушно проголосовали «за».

В своем коротеньком, минуты на две, выступлении Тихонов исхитрился дважды заверить дорогого Леонида Ильича в том, что оправдает высокое доверие. Горько читать эти страницы. Ни у Брежнева, ни у Тихонова не хватило такта хотя бы поблагодарить Косыгина за сорок лет его работы в правительстве. Отмолчалась четвертая сессия Верховного Совета СССР десятого созыва.