Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

Урал силен – повествует г. Белов – рабочим, которого воспитала «самобытная» история. «Рабочий на других заграничных или даже петербургских фабриках и заводах чужд интересам этих заводов: сегодня он здесь, а завтра в другом месте. Фабрика идет, и он работает; барыши сменились убытками – он берет свою котомку и уходит так же скоро и легко, как и пришел. Он и хозяин завода – два вечных врага… Совсем в другом положении рабочий уральских заводов: он – местный житель, имеющий тут при заводе и свою землю и свое хозяйство, наконец, свою семью. С благосостоянием завода тесно, неразрывно связано и его собственное благосостояние. Идет завод хорошо – и ему хорошо; идет плохо – и ему плохо, а уйти нельзя (sic!): тут не одна котомка (sic!); уйти – значит разрушить весь свой мир, бросить и землю, и хозяйство, и семью… II вот, он готов переживать годы, готов работать из половины рабочей платы, или, что то же, половину своего рабочего времени оставаться без работы, чтобы дать возможность другому такому же местному рабочему заработать кусок хлеба. Словом, он готов идти с своим хозяином на всякие соглашения, лишь бы только остаться при заводе. Таким образом, между уральскими рабочими и заводами неразрывная связь; отношения их те же, что были я прежде, до их освобождения от крепостной зависимости; переменилась только форма этих отношений, не более. Принцип прежней крепости сменился великим принципом взаимной пользы»[563].

Этот великий принцип взаимной пользы проявляется прежде всего в особенном понижении заработной платы. «На юге… рабочий стоит вдвое и даже втрое дороже, чем на Урале», – напр., по данным о нескольких тысячах рабочих, 450 руб. (в год на одного рабочего) против 177 руб. На юге «при первой возможности сносного заработка при полевых работах у себя ли на родине, или вообще где бы то ни было, рабочие оставляют заводы, копи, рудники» («Вестн. Фин.», 1897, № 17, стр. 265). На Урале же мечтать о сносном заработка не доводится.

В естественной и неразрывной связи с низкой заработной платой и с кабальным положением уральского рабочего стоит техническая отсталость Урала. На Урале преобладает выделка чугуна на древесном топливе, при старинном устройстве доменных печей с холодным или слабо нагретым дутьем. В 1893 г. доменных печей на холодном дутье было на Урале 37 из 110, а на Юге 3 из 18. Одна доменная печь на минеральном топливе давала в среднем 1,4 млн. пуд. в год, а на древесном – 217 тыс. пуд. В 1890 г. г-н Кеппен писал: «Кричный способ выделки железа все еще прочно держится на уральских заводах, тогда как в других частях России он уже вполне вытесняется пудлингованием»{102}. Применение паровых двигателей на Урале гораздо слабее, чем на Юге. Наконец, нельзя не отметить и замкнутости Урала, оторванности его от центра России вследствие громадного расстояния и отсутствия рельсового пути. До самого последнего времени доставка продуктов из Урала в Москву происходила главным образом посредством примитивного «сплава» по рекам раз в год[564].

Итак, самые непосредственные остатки дореформенных порядков, сильное развитие отработков, прикрепление рабочих, низкая производительность труда, отсталость техники, низкая заработная плата, преобладание ручного производства, примитивная и хищнически-первобытная эксплуатация природных богатств края, монополии, стеснение конкуренции, замкнутость и оторванность от общего торгово-промышленного движения времени – такова общая картина Урала.

Южный район горнопромышленности[565] представляет из себя во многих отношениях диаметральную противоположность Уралу. Насколько Урал стар и господствующие на Урале порядки «освящены веками», настолько Юг молод и находится в периоде формирования. Чисто капиталистическая промышленность, выросшая здесь в последние десятилетия, не знает ни традиций, ни сословности, ни национальности, ни замкнутости определенного населения. В Южную Россию целыми массами переселялись и переселяются иностранные капиталы, инженеры и рабочие, а в современную эпоху горячки (1898) туда перевозятся из Америки целые заводы[566]. Международный капитал не затруднился переселиться внутрь таможенной стены и устроиться на «чужой» почве: ubi bene, ibi patria[567]… Вот статистические данные об оттеснении Урала Югом {103}:

Из этих цифр ясно видно, какая техническая революция происходит в настоящее время в России и какой громадной способностью развития производительных сил обладает крупная капиталистическая индустрия. Господство Урала было равносильно господству подневольного труда, технической отсталости и застоя[568]. Напротив, теперь мы видим, что развитие горной промышленности идет в России быстрее, чем в Зап. Европе, отчасти даже быстрее, чем в Сев. Америке. В 1870 г. Россия производила 2,9 % мирового производства чугуна (22 млн. пуд. из 745), а в 1894 г. – 5,1 % (81,3 млн. пуд. из 1584,2) («Вести. Фин.», 1897, № 22). За 10 последних лет (1886–1896) выплавка чугуна в России утроилась (321/2 и 961/2 млн. пуд.), тогда как Франция, напр., сделала подобный шаг в 28 лет (1852–1880), С. Штаты в 23 года (1845–1868), Англия в 22 (1824–1846), Германия в 12 (1859–1871; см. «Вестн. Фин.», 1897, № 50). Развитие капитализма в молодых странах значительно ускоряется примером и помощью старых стран. Конечно, последнее десятилетие (1888–1898) есть период особой горячки, которая, как и всякое капиталистическое процветание, неизбежно ведет к кризису; но иначе как скачками капиталистическое развитие вообще не может идти.

Применение машин к производству и увеличение числа рабочих шло на Юге гораздо быстрее, чем на Урале[569]:

Таким образом, на Урале число паровых сил увеличилось только раза в 21/2, а на Юге вшестеро; число рабочих на Урале в 12/3 раза, а на Юге почти вчетверо[570]. Следовательно, именно капиталистическая крупная промышленность быстро увеличивает число рабочих наряду с громадным повышением производительности их труда.

Рядом с Югом следует также упомянуть о Кавказе, который тоже характеризуется поразительным ростом горнопромышленности в пореформенный период. Добыча нефти, в 60-х годах не достигавшая и миллиона пудов (557 тыс. в 1865 г.), в 1870 г. составила 1,7 млн. пуд., в 1875 – 5,2 млн. пуд., в 1880–21,5 млн. пуд., в 1885 г. – 116 млн. пуд., в 1890 г. – 242,9 млн. пуд., в 1895 г. – 384,0 млн. пуд., в 1902 г. – 637,7 млн. пуд. Почти вся нефть добывается в Бакинской губ., и город Баку «из ничтожного города сделался первоклассным в России промышленным центром с 112 тыс. жит.»[571]. Громадное развитие производств по добыче и обработке нефти вызвало усиленное потребление в России керосина, вытеснившего вполне американский продукт (рост личного потребления с удешевлением продукта фабричной обработкой), и еще более усиленное потребление нефтяных остатков в качестве топлива на фабриках, заводах и железных дорогах (рост производительного потребления)[572]. Число занятых в горной промышленности Кавказа рабочих возрастало также чрезвычайно быстро, именно, с 3431 в 1877 г. до 17 603 в 1890 г., т. е. увеличилось впятеро.