Виктор Конецкий - Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

— Да-да! — пробормотал ее папаша, поднимая фотоаппарат. — Сейчас увидишь его активность…

Ниточкин бросился к трапу и начал торопливо подниматься. На ходу он кричал:

— Эдуард Львович! Здравствуйте! Опять свела судьба! А у меня штурманский диплом в кармане! Последний рейс в матросском звании!..

— Очень приятно, — невозмутимо сказал старший помощник капитана, наступил на кота, покачнулся и под мощный рев боцмана: «Уходи с под груза! Полундра!» — полетел с трапа самым нелепым образом, ибо угодил в кладбищенскую загородку. А грузовая площадка с горой огородной земли плыла в этот момент над встретившимися объектами, и земляная пыль сыпалась сквозь ее щели.

Крановщик, увидев нелепое падение старшего помощника капитана, рванул рычаги, и добрая тонна чернозема рухнула в кладбищенскую загородку, похоронив невозмутимого моряка.

На пеленгаторном мостике львиный мужчина лихорадочно щелкал фотоаппаратом.

Татьяна Васильевна опустила бинокль и задумалась.

— Раздвоение внимания? Потеря способности правильно оценить обстановку? — спросила она саму себя.

Ниточкин дергал дверцу кладбищенской загородки и орал:

— У кого ключ от этого кладбища?

Огромный амбарный замок не поддавался его усилиям.

Из кучи чернозема показался Эдуард Львович.

— Не орите! — сказал он Ниточкину. — Что нам с вами, Петр Иванович, привыкать, что ли?

— Эдуард Львович, я не нарочно, я… Господи! Мистика! — причитал Ниточкин совершенно по-мальчишески.

— Возьмите себя в руки, Петр Иванович. Никакой мистики здесь нет. Есть дурацкие стечения обстоятельств. Теперь о деле. Будете еще разок артельным: у вас есть опыт. Сейчас бегом на склад и получите семена лука, редиски и укропа… А отсюда я сам вылезу…

— Противостолбнячный укол для первого близкого знакомства — это неплохо, — сказала Татьяна Васильевна. — И под этим соусом измерю ему кровяное. Пожалуй, папа… простите, профессор Ивов, путь к звездам через тернии начинает меня интересовать…

Капитан теплохода «Профессор Угрюмов» кормил здоровенного попугая. Попугай сидел на цепочке и жрал кукурузный початок.

Вошел профессор Ивов:

— Товарищ Кукуй? Фаддей Фаддеич?

— Возможно, — сказал капитан. Он не привык к таким неожиданным вторжениям в свою каюту. — Вы из санэпидемэкспедиции? Из газеты? Из роддома?

— Шутим? — спросил профессор.

— Плачем, — сказал Кукуй.

— Вот приказ начальника пароходства, вот виза министра, — сказал профессор. — На вашем судне будет производиться психосоциологический эксперимент. Вернее, исследование.

— Потому и плачу, — сказал капитан. — Виски или джин с тоником?

Профессор выгрузил из портфеля десятка два больших конвертов. Сургучные печати украшали конверты.

— Попрошу хранить в сейфе. От джина не откажусь. Соберите экипаж. Я профессор Ивов Василий Никифорович. Я проведу короткую информацию. Судовой врач Татьяна Васильевна Ивова, моя дочь, будет руководить исследованиями. Кто из ваших помощников может принять на себя организацию дела? Но вы сами понимаете — это должна быть сильная личность!

— Ясное дело, не попугай, а старший помощник, — сказал капитан Кукуй и снял телефонную трубку: «Чифа ко мне!»

Чиф в медпункте застегнул брюки после укола. Татьяна Васильевна прилаживала ему на руку аппарат для измерения кровяного давления.

Судовая трансляция прорычала: «Старшему помощнику немедленно к капитану! Экипажу приготовиться к лекции по психике социологии».

— Зачем вы мерите мне давление? — спросил чиф.

— После противостолбнячного укола это обязательно, — не моргнув глазом, солгала Татьяна Васильевна.

— Живодер ты, а не женщина! Мое животное истекает кровью! — Видимо, уже в десятый раз заглянула в дверь медпункта буфетчица Мария Ефимовна. Судовой кот Жмурик барахтался в ее руках.

— Ефимовна, прекратите хулиганить! — приказал старпом. — Идите к капитану и доложите, что мне измеряют кровяное давление.

— Есть! — четко сказала Мария Ефимовна, просунула в медпункт Жмурика, захлопнула дверь за ним и исчезла.

В медицинской тишине был слышен шум выходящего из резиновой груши воздуха.

— Нормальное!!! — с неподдельным удивлением пробормотала Татьяна Васильевна.

На дымовой трубе, на святой нашей эмблеме — серпе и молоте, — висел мальчишка и грыз яблоко.

— Товарищ капитан, сейчас он свалится! — сказал профессор.

— Никуда он не свалится. Доест яблоко и слезет, — сказал капитан Кукуй. — Кажется, это четвертого механика выродок…

Вошла Мария Ефимовна, спросила:

— Закусывать будете? Брюссельские огурчики остались…

— Где чиф? — сурово спросил Кукуй.

— Они с вашей новой докторшей кровяное давление измеряют…

Вошел старпом.

Физиономия его была заклеена пластырем и значительно опухла.

— Как давление? — спросил капитан.

Эдуард Львович подошел к барометру и постучал пальцем по стеклу.

— Я про твое, — сказал капитан.

— В норме.

— Сейчас наука тебе его повысит, — сказал капитан. — Вот приказик. Распишись.

— Вот тут, будьте любезны! — указал профессор. — Вы назначены ответственным за анкетирование экипажа. Вот миннесотский опросник. Здесь пятьсот шестьдесят шесть вопросов, касающихся самых разных сторон личности…

Железный моряк не сразу понял сказанное, он машинально открыл опросник и машинально прочитал: «Иногда я не могу удержаться от того, чтобы чего-нибудь не стянуть…»

— Поставите «плюс», если испытаете такое желание, или «минус», если не испытаете, — улыбнулся профессор. — Инструкции прилагаются… Вот тесты Солла — Розенцвейга. Здесь двадцать четыре картинки, и на каждой неприятная ситуация…

— Разрешите взглянуть? — заинтересовался капитан.

На первой картинке были изображены женские ноги, торчащие из-под автомобиля, и надпись: «Представьте себе, что ваша жена чинила автомобиль и теперь не может вылезти обратно».

— Не вижу здесь ничего неприятного, — сказал Фаддей Фадцеич.

— Ну и последнее — опросник по Айзенку и анкета формы тридцать, — сказал профессор Ивов и вручил их чифу. — Татьяна Васильевна поможет разобраться.

— Увольте, — замогильным голосом произнес старпом, — Я рапорт подам. Я не…

— Пиши рапорт, голубчик, пиши. Хоть господину нашему Иисусу Христу, — сказал Фаддей Фаддеич. — Небось наука скоро и с ним связь наладит… Чего я сказал?

— Вы приказали собрать экипаж на лекцию по психике социологии, но я еще воду не принял: воздушная пробка в форпики… землю для огорода еще недовыгрузили. Нельзя ли отложить лекцию на потом?