Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

На операционном столе лежало тело огромных, как показалось мне, размеров. Сверху его расположился, стоя на коленях, потный, измученный, близкий к обмороку корабельный доктор, капитан медицинской службы Бураков, проводящий закрытый массаж сердца. Тело лежащего военмора было покрыто уже трупными пятнами, и жизнь покинула его не менее двух часов назад. Взяв инициативу в свои руки, я снял со стола ничего не соображающего эскулапа, поручил его заботам терапевта, а сам отправился на доклад к командиру. Тот сидел в каюте, уронив голову на руки, думая о том, какое горе обрушилось вдруг на родителей погибшего, сколько нервов придется потрепать на всякого рода расследованиях и формальностях, связанных с доставкой погибшего домой или же с организации похорон в море.

– Ну, что мы имеем, док? – включив сознание в действительность, спросил командир.

– Имеем покойника, товарищ командир.

– Что предлагаешь? Отчего он умер?

– Предлагаю написать телеграмму в адрес вышестоящего штаба. А от чего он умер – покажет вскрытие. Сейчас я не знаю.

– Да, да. Давайте напишем.

Через десять минут морзянка унесла в эфир траурную весть: “ В 23.30 ... марта в тамбуре № ... найден матрос имярек... года рождения..., года призыва... национальность ... специальность... член ВЛКСМ, в бессознательном состоянии. В 23.35 начаты и в 2.00 ... марта закончены реанимационные мероприятия, которые к успеху не привели. В 2.00 группой врачей, в составе X, У, констатирована смерть. Причина смерти может быть установлена на вскрытии. Прошу разрешить вскрытие НМС крейсера “А. Суворов” старшему лейтенанту медслужбы Иванову. Командир СКР, капитан третьего ранга Судаков.

В ответ посыпались, как из рога изобилия, вопросы, ЦУ (ценные указания), ЕБЦУ (еще более ценные указания), запросы, снова вопросы, предложения, разрешения и запреты. По линии командования, политорганов, медицины и особых организаций. Шквал, ливень, смерч, буря, грозы и угрозы. И на все требовалось дать ответ срочно, незамедлительно, срочно насколько это возможно и еще срочнее. Связисты и командир захлебывались в потоках информации. Чаще всего ненужной и не имеющей отношения к делу.

Я получил разрешение вскрыть труп и приказание – установить причину смерти. Это “причина” изменить положение вещей (грустное положение!) не может – умер человек. Но для живых военморов... ох как она важна! Если, представим себе, боец убит электрическим током, значит, все шишки и камни будут падать на головы механиков: не соблюдаются меры электробезопасности, не проверяется сопротивление изоляции переносного электрооборудования и вообще... количество грубых проступков в БЧ-5 слишком большое и имеет тенденцию к росту, а механик... имеет любовницу и нехорошо, незрело выступил на последнем партийном собрании. НСС или снятие с должности ему обеспечено. Представим другую ситуацию. Зеленый лейтенант медицинской службы, не имеющий опыта, сделал операцию по поводу острого аппендицита, но (на все воля божья!) больной по каким-то причинам (тьфу! тьфу!) умер. Все! Лейтенант будет съеден! И бесполезно доказывать и приводить данные статистики, что на тысячу прооперированных по поводу аппендицита в ВС СССР умирает трое, а по Союзу – шесть человек. Лейтенанту на флоте не место! Как же?! Зарезал человека! Да и любовницу имеет!

Итак, приказание я получил. Но выполнить его было ох, как непросто: в свое время на кафедре судебной медицины, я с великим удовольствием избегал эту неприятную процедуру (вскрытие трупа!), ловко перепоручая ее коллегам, изображавшим из себя на тот момент великих судебных медиков и патологоанатомов. Но жизнь, как видим, диктует свои условия.

Вооружившись нужным папирусом (методическая рекомендация по вскрытию...), затребовав у командира пять (!) литров спирта для “консервации органов и тканей”, я приступил к выполнению приказания. Вся процедура, описывать которую здесь не стоит, длилась пять (!) часов. (Опыта ведь нет совсем, а теория – только в папирусе, а не в голове.) Но через каждые двадцать минут КП эскадры неумолимо требовал сведения, причины... Торопил и грозил. Через пять часов причины были ясны и доложены на КП в виде телеграммы: “ В период с... по ... марта с.г. старшим лейтенантом медицинской службы Ивановым произведено вскрытие трупа матроса имярек. В результате установлено: причиной смерти послужило токсическое поражение дыхательного центра вследствие приема матросом внутрь одного флакона концентрированного одеколона типа “Гвоздика”, выданного экипажу накануне помощником командира по снабжению для гигиенических целей”.

Командир СКР, капитан третьего ранга Судаков.

В данном случае виноват сам погибший и... тропики, измотавшие его организм. Но со всей строгостью был наказан помощник командира по снабжению, накануне получивший благодарность командира корабля за проявленную заботу об экипаже. Изменчива судьба флотская, ищущая крайних. В любой ситуации крайний должен быть! Указано было также на низкий уровень политико-воспитательной работы на корабле. Не пострадал лишь я, так как был поощрен тем, что на “консервацию органов и тканей” израсходовал 0,5 литра спирта из отпущенных командиром пяти.

В результате длительной переписки корабля с КП эскадры и КП эскадры с ЦКП ВМФ было получено разрешение захоронить погибшего в море. Какая же трагедия для матери, потерявшей сына и лишенной возможности даже посетить его могилу! Но флот, забирая человеческие жизни, не всегда в состоянии доставить погибших на Родину. И украшаются морские карты печальными крестами на определенной широте и долготе. Так было всегда. Так и будет, пока живет на море беспокойное племя моряков. И всегда будут проклинать матери и жены прекрасную в своем неистовстве океанскую стихию.

Глава 53

ХИРУРГИЯ

Предстоял очередной официальный визит. На сей раз в столицу НДРЙ Аден. С точки зрения познания мира и расширения кругозора (в т.ч. и политического) любое посещение новой, ранее не виденной страны, интересно само по себе и вызывает в военморах определенный психологический подъем. Но для советских моряков сочетание слов “визит” и “официальный” этот подъем снижает. Официальный визит – это праздник. А как мы помним, “праздник для офицера, что свадьба для лошади: голова в цветах, а ж... в мыле”. Тем более, что два визита уже состоялись. И мы знакомы уже с липким, потным сукном флотских брюк . Но не моряки выбирают свою судьбу. Она решается чиновниками МИД во фраках и начальством из ГШ ВМФ в “больших погонах”. Правда, последние, чтобы получить эти погоны, сами потели под жгучим тропическим солнцем.

Корабль стоял в заданной точке, известной всем морякам ВМФ, посетившим Индийский океан. Ш – 12°29′ Д – 44°41′. Вечерний хариф ласково обдувал голые тела моряков, собравшихся на баке для просмотра художественного кинофильма. В первом ряду, в центре, сидел адмирал. Перед ним на волнорезе занял свое место беспардонный, не соблюдающий субординации Чоп. Фильм был выбран “собачий”: “Ко мне, Мухтар!”, и моряки заранее предвкушали потеху от концерта, который будет представлен лохматым бродягой Чопом – ведь на экране на протяжении всей картины будут кипеть собачьи страсти. Но ...