Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
Полковник Тадессе быстро договорился о том, чтобы я вылетел рейсом «Эфиопских авиалиний» в Хартум. Перед моим отъездом он преподнес мне подарок: автоматический пистолет и двести патронов к нему. Я был признателен полковнику и за пистолет, и за его наставления. Должен признаться, что, несмотря на марш-броски, мне показалось утомительным таскать с собой всю эту амуницию. Даже один патрон был на удивление увесистым, тащить же на себе боекомплект в двести патронов было все равно что нести на спине маленького ребенка.
В Хартуме меня встретил сотрудник «Британских авиалиний», который сообщил, что мой стыковочный рейс в Дар-эс-Салам отправится лишь на следующий день, поэтому «Британские авиалинии» взяли на себя смелость забронировать мне номер в самом роскошном отеле в городе. Я, конечно, предпочел бы остановиться в менее заметном отеле третьего класса.
Когда меня высадили у отеля, мне пришлось пройти через длинную и элегантную веранду отеля, где сидели и выпивали несколько десятков белых. Дело происходило задолго до металлодетекторов и проверок на безопасность, и я нес свой пистолет в кобуре под курткой, а двести патронов были обернуты вокруг пояса моих брюк. Кроме того, у меня с собой было несколько тысяч фунтов наличными. Меня не покидало чувство, что все эти хорошо одетые белые обладали рентгеновским зрением и понимали, что меня можно арестовать в любой момент. Тем не менее швейцар благополучно сопроводил меня, и я, оказавшись на месте, заказал обслуживание в номер. Должен отметить, что даже звуки шагов официантов заставляли меня нервничать.
Из Хартума я отправился в Дар-эс-Салам, где приветствовал первую группу из двадцати одного новобранца формирований «Умконто ве сизве», которые направлялись в Эфиопию для прохождения военной подготовки. Это был момент особой гордости для меня, потому что эти люди добровольно вызвались служить в армии, которую я пытался создать. Они рисковали своими жизнями в битве, которая являлась только самым началом нашей вооруженной борьбы. Это были наши первые солдаты, молодые люди, в основном из городов, гордые и полные решимости. Мы организовали прощальный ужин: в мою честь зарезали козу, и я рассказал им о своей поездке, особо отметил для них необходимость соблюдения дисциплины, потому что они являлись представителями южноафриканского движения за свободу. Я также подчеркнул, что военная подготовка должна идти рука об руку с политическим образованием, поскольку революция – это не просто ведение огня по врагам, ее цель – создание честного и справедливого общества. Это был первый раз, когда меня приветствовали мои собственные солдаты.
Президент Танганьики Джулиус Ньерере предоставил мне частный самолет до Мбеи, откуда я отправился в Лобаце. Пилот, однако, сообщил мне, что мы приземлимся в Канье. Это обеспокоило меня, поскольку были непонятны причины изменения первоначального плана. В Канье меня встретили местный магистрат и сотрудник службы безопасности, оба – белые. Магистрат подошел ко мне и спросил, как меня зовут. «Дэвид Моцамайи», – ответил я. «Нет, – настаивал он, – мне необходимо знать ваше настоящее имя». Я вновь повторил: «Дэвид Моцамайи». Магистрат тогда сказал: «Пожалуйста, назовите мне свое настоящее имя, потому что мне дано указание встретиться здесь с мистером Манделой и оказать ему помощь в его дальнейшей поездке. Если вы не мистер Нельсон Мандела, боюсь, я буду вынужден арестовать вас, потому что у вас нет разрешения на въезд в страну. Итак, вы – Нельсон Мандела?»
Я оказался в затруднительном положении, поскольку, получается, меня могли арестовать как в том, так и в другом случае. «Если вы настаиваете на том, что я Нельсон Мандела, а не Дэвид Моцамайи, – сказал я в конце концов, – то я не буду спорить с вами». Магистрат улыбнулся и ответил мне: «Мы ожидали вас вчера». Затем он предложил подвезти меня туда, где меня должны ждать мои товарищи. Мы поехали в Лобаце, где я встретил Джо Модизе и сторонника АНК Джонаса Матлоу, который тогда жил в Ботсване. Магистрат предупредил меня, что южноафриканская полиция знала о моем возвращении, и предложил мне выезжать уже завтра. Я поблагодарил его за помощь и рекомендации, но, приехав в дом Матлоу, решил, что уеду сегодня же вечером. Я должен был вернуться в Южную Африку с Сесилом Уильямсом, белым театральным режиссером и членом «Умконто ве сизве». Изобразив из себя его шофера, я сел за руль, и в тот же вечер мы выехали в Йоханнесбург.
Часть седьмая. Ривония
49
После пересечения границы я вздохнул с облегчением. Дома даже дышалось легче, особенно после возвращения. Стояла ясная зимняя ночь, и даже звезды здесь сияли приветливее, чем в любой другой стране на Африканском континенте. Хотя я оставлял за своей спиной тот мир, где впервые ощутил свободу, а возвращался в тот, где был беглецом, я испытал в душе глубокий покой, оказавшись вновь в стране своего рождения и своего предназначения.
Границу между Бечуаналендом и северо-западной частью провинции Трансвааль пересекают десятки дорог без каких-либо указателей, и Сесил Уильямс очень хорошо знал, какие именно нам были нужны. Во время поездки он посвятил меня во многие местные события, которые я пропустил во время своего отсутствия. Мы ехали всю ночь. Границу мы пересекли сразу после полуночи, а до фермы Лилислиф добрались уже на рассвете. Я так и оставался в своей потрепанной тренировочной форме цвета «хаки».
У меня было не так много времени на то, чтобы отдохнуть и привести свои мысли в порядок, потому что уже на следующую ночь состоялось секретное совещание, на котором я проинформировал Национальный рабочий комитет АНК о результатах своей поездки. На ферму прибыли Уолтер Сисулу, Мозес Котане, Гован Мбеки, Дэн Тлум, Дж. Б. Маркс, Дума Нокве – это было редкое воссоединение нашей рабочей семьи. Сначала я дал общий обзор своих визитов в разные страны, перечислил объем полученных нами финансовых средств, упомянул о поступивших предложениях относительно военной подготовки наших формирований. Затем я подробно рассказал о тех проблемах, с которыми мне пришлось столкнуться в связи с негативным отношением к сотрудничеству Африканского национального конгресса с белыми, индийцами, а в особенности с коммунистами. В моих ушах все еще звучали фразы лидеров Замбии, которые прямо заявили мне: они знают, что АНК сильнее и популярнее Панафриканского конгресса, и понимают, что последнему свойственен крайне опасный африканский национализм в своем самом бескомпромиссном формате, однако их смущает отказ АНК от принципов расовых различий и его связи с коммунистами. Я доложил на этом совещании нашу с Оливером Тамбо позицию: Африканскому национальному конгрессу
