Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин
В депеше герцогу Милана, от 20–21 июля 1461 года из Брюгге, Просперо да Камольи сообщает, что получив свежие новости от шпионов при королевском дворе, что люди из окружения Дофина считают скорую смерть короля неизбежной (говорили о зубной боли, а точнее о нарыве в деснах) и поэтому готовят оружие, как для похода в Иерусалим, и уже распределяют должности королевства.
Жорж Шатлен выдвигает два "теологических" объяснения болезни и смерти короля. Первое заключается в том, что за год до его смерти таинственный отшельник предупредил его, что если Бог вернул ему его королевство, то это для того, чтобы он мог совершить великое дело, другими словами, возглавить крестовый поход. Но он игнорировал это и продолжал жить в удовольствиях и разврате, "посвятив себя греху" и подавая дурной пример своим подданным. Он был озабочен только своими "частными вопросами и ссорами" с герцогом Бургундским по поводу его сына. И вот результат: "Он заболел странной болезнью полости рта, а затем у него возникло подозрение, что его хотят отравить, и отказавшись от приема умер от голода"[694].
Второе объяснение представлено в рассказе хрониста о последних минутах короля. В апреле 1461 года герцог Бургундский, чтобы выяснить, что происходит при королевском дворе, отправил к Карлу VII еще одно посольство, которое, из-за болезни короля, так и не смогло добиться аудиенции. Два руководителя этого посольства, Жан де Крой и Симон де Лален, вернулись к Филиппу Доброму, так как должны были присутствовать на празднике Ордена Золотого руна. Во Франции остался только рыцарь и доктор права Пьер де Гу и когда Карл VII немного оправился, он представил королю предложение из трех пунктов: 1. Герцог может согласиться выполнять указания короля в отношении Дофина (хотя не уточнялось, какие именно); 2. Будет проведен "день" для рассмотрения проблемы Люксембурга с юридической точки зрения; 3. Состоится "съезд", на котором будут рассмотрены претензии Франции по поводу отказа бургундцев подчиняться правосудию Парламента. На все три пункта Гийом Жувенель от имени короля ответил категорическим отказом. На это бургундский посол взял на себя смелость заявить, что герцог не может быть удовлетворен таким жестким ответом. Тогда король покраснел лицом, встал со своего трона и удалился вместе со своими советниками, тут же кто-то шепнул Пьеру де Гу, что решение объявить войну Бургундии уже принято. Шатлен упоминает о уже подготовленном план военной кампании, согласно которому три армии по 10.000 человек каждая, должны будут одновременно вторгнуться в Бургундию, Люксембург и Пикардию. Хронист подозревает, что некий дурной советник (не названный по имени) убедил короля принять это решение, хотя в глубине души тот оставался сторонником мира. И именно тогда Бог, чтобы избежать этого трагического разрыва, послал Карлу VII болезнь, от которой ему предстояло умереть.
Шатлен сообщает некоторые подробности: бургундские послы заметили, что лицо короля стало одутловатым, а речь несколько бессвязной. Он уже не был прежним человеком. Говорили, что король получил записку с предупреждением о том, что его собираются отравить. Он никому не говорил об этом, но хранил послание в своем дублете или прятал его в букете цветов, а после его смерти оно было обнаружено. Им овладела полная меланхолия. Был даже один случай, когда камердинер стал настаивать на том, чтобы король съел хоть одно из приготовленных блюдо, но тот в порыве гнева бросил ломоть хлеба в голову несчастного слуги, повторяя: "Я лучше умру, чем что-либо съем!". Тщетно приближенные пытались его успокоить. Он продолжал слабеть и Ришар Оливье, епископ Кутанса, предпринял безуспешную попытку заставить его задуматься о спасении своей души. Но вокруг короля по-прежнему толпились хорошенькие женщины, в том числе и Мадам де Шаперон, которых не решались прогнать, потому что он, казалось, получал удовольствие, глядя на них. В конце концов, однако, они были весьма пристойно удалены. Информатор Шатлена утверждает, что во время агонии король очень терзался тем, что против своей воли прислушался к советам сторонников войны[695]. Все это звучит, мягко говоря, неправдоподобно, но следует, однако, отметить, что у короля еще было время отозвать это гипотетическое объявление войны, пока он не лишился речи, и тем самым облегчить свою совесть.
По словам Гийома Лезера, в свои последние дни король соглашался что-либо съесть только находясь за столом у графа де Фуа. По другой версии, он все же согласился съесть соус, поднесенный ему Антуаном де Шабанном, графом де Даммартен, но не смог его проглотить[696].
Вести о тяжелом состоянии короля быстро распространились по стране. Были организованы торжественные молебны за него и королевство, как это было в Пуатье, по распоряжению муниципалитета.
Последние несколько недель своей жизни Карл VII провел в своем любимом замке Меэн-сюр-Йевр. До самого конца он оставался в сознании и был рад, что умирает 22 июля, в праздник Марии Магдалины, поскольку, считал себя величайшим грешником в мире[697]. После исповеди он принял причастие и поручив заботу о своем младшем сыне Карле графу де Даммартен распорядился похоронить себя в королевской усыпальнице аббатства Сен-Дени, где находились гробницы его отца Карла VI и деда Карла V. Необходимо было продемонстрировать династическую преемственность. "Придворным, находившимся в покоях короля, после того как они услышали эти слова, показалось, что они больше его не видят, а только его гроб"[698]. Карл VII умер между полуднем и часом дня, когда ему читали Евангелие от Иоанна, и именно в тот момент, когда были произнесены слова Склонив голову, испустил дух (Inclinato capite, emisit spiritum)[699].
Конечно, невозможно знать, сколько реальности содержится в рассказах о смерти короля, ведь их целью было показать его как кающегося грешника, а также подчеркнуть его крайнюю, почти патологическую подозрительность — черту характера, усиленную жизненным опытом, которая, как можно считать, сопровождала его почти всю жизнь.
В тот же день в Компьене в церкви Сен-Корнель состоялась процессия "во имя здравия и процветания короля, от которого пришло известие, что он в большой немощи и что в Париже и других местах прошли процессии в его честь". После этого доктор богословия, магистр Рено де Малепар, произнес замечательную проповедь[700]. Похоже, что это стало реальным проявлением чувств подданных, а не просто проведением традиционных в таких случаях обрядов.
Уже 17 июля Дофину было отправлено письмо, подписанное графами дю Мэн, де Фуа, де Даммартен, канцлером и некоторыми другими лицами, в котором сообщалось, что после удаления зуба у Карла VII из десны вышел гной, и король становится все слабее и слабее. Вот почему "мы, как те, кто и далее желает служить и повиноваться Вам, порешили написать и сообщить Вам об этом, и, прежде всего, сделать все, что потребует Ваше Высочество"[701]. Со стороны подписавших письмо, это было шагом, вдохновленным самым элементарным благоразумием, но оказавшимся безрезультатным. Нельзя сказать,
