Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин
В Англии военная удача от ланкастерцев отвернулась и сын Ричарда Йорка, Эдуард, 4 марта 1461 года, был провозглашен королем как Эдуард IV. 23 марта он одержал над противниками решающую победу при Таутоне. Говорили, что знамя Дофина, которое нес Жак д'Эстер, сеньор де Ла Барда, развевалось там в рядах йоркистов. Что касается знамен королевы, то, хоть на них и красовалась надпись Judica me, Deus, et discerne causam meam de gente non sancta (Помоги мне, Господи, и поддержи дело мое против нечестивцев)[679], этого оказалось недостаточно. Белая роза одолела Красную. Маргарита, ее муж и сын были вынуждены искать убежище в Шотландии, полные решимости продолжать борьбу. Карл VII тоже не унывал и объявил в Нормандии мобилизацию вольных стрелков и арьер-вассалов, а на помощь английской королеве отплыл французский флот с 20.000 (?) человек на борту, включая испанцев и бретонцев, а также контингент графа дю Мэн, дяди Маргариты. Устроив хаос на английском побережье, но понеся большие потери у берегов Корнуолла, экспедиция вернулась во Францию в мае 1461 года. Поскольку Эдуард IV, которого поддерживал Ричард Невилл, граф Уорик ("Создатель королей"), не мог допустить и мысли о заключении мира, считалось, что именно в этот момент "война между Францией и йоркистской Англией казалась неминуемой"[680], тем более, что Дофин якобы советовал победителю Генриха VI предпринять новое вторжении. Короче говоря, такой конфликт, чреватый тяжелыми последствиями, не был немыслим, особенно учитывая "всеобщую ненависть англичан к французам"[681] и наоборот, точно так же, как могла вспыхнуть война между Францией и Бургундией у которых для этого не было недостатка ни в весомых мотивах, ни во всеобщей враждебности[682].
18 июня 1461 года Просперо да Камольи написал из Брюгге Чикко (Франческо) Симонетто, что христианский мир разделен на параллели не в соответствии с космографией Птолемея, а совсем по-другому: с одной стороны, Папа, Дофин, герцоги Бургундский и Миланский, граф Уорик и король Ферранте, а с другой — Карл VII и Генрих VI, король Рене и герцоги Савойский, Калабрийский и Моденский[683].
Таким образом, в то время международная ситуация для Карла VII была далеко не благоприятной. Филипп Добрый твердо стоял на своем, Дофин делал все, что считал нужным, сближение с домом Ланкастеров, к тому же довольно неопределенное, ник чему не привело, "граф Франциск"[684], заключивший 6 октября 1460 года союз с наследником французской короны, стал по сути врагом короля, хоть и сохранял видимость лояльности, в Генуе профранцузская партия потерпела поражение, а герцогу Калабрийскому еще многое предстояло сделать, если он хотел изгнать Ферранте Арагонского из "своего" Неаполитанского королевства. "Победоносннейший король Франции", которого герольд Гийом Ревель назвал "непобедимым и торжествующим"[685], не избежал разочарований, так как не все шло в соответствии с его желаниями. Однако подданных Карла VII, насколько можно об этом судить, не слишком беспокоили всех эти мелкие и крупные международные дела, хитроумные дипломатические комбинации и интриги принцев, они были благодарны королю за то, что он практически завершил войну с англичанами и восстановил порядок и безопасность внутри страны, что стало первым шагом на пути к процветанию.
Болезнь, смерть и похороны
Король всегда беспокоился о своем здоровье. Он ел только два раза в день и пил очень мало вина[686]. Счета показывают, что его аптекари тратили большие суммы на приобретение специй, конфитюров и лекарств. Когда он путешествовал, один сундук из его багажа использовался для хранения хирургических инструментов, другой — для лекарств[687]. В начале 1458 года многие стали задаваться вопросом, не является ли болезнь короля смертельной, несмотря на периоды ремиссии. Его окружение, должно быть, заглядывало еще дольше. Согласно источникам, Карл VII страдал от трех болезней: раны на ноге, возможно, варикозного характера, из-за чего ему приходилось носить специальную обувь, "зашнурованную сзади"; расстройства желудка; абсцесса в деснах и челюстях, от которого он должен был и умереть. Естественно, современники также говорили о отравлении (к этому мы еще вернемся).
В одном счете 1459 года говорится о присутствии рядом с королем трех врачей, мэтров Гийома Траверсе, Адама Фюме и Алена Бланше, трех хирургов, мэтров Рено Тьерри, Ива Филиппа и Пьера Малезе, а также аптекаря по имени Жан Руа[688]. К этому списку можно добавить и магистра астрологии Арнуля Десмаре, которого Симон де Фаре считал врачом Карла VII[689]. Как и многие люди того времени, король верил в астрологию, несмотря на негативное отношение к этому Церкви. Если заглянуть в хроники царствования, то можно найти много других имен королевских врачей, таких как Жан Кадар, который, похоже, с 1418 года до своей опалы в 1425 году, играл откровенно политическую роль, и Тома Ле Франк, известный как Грек, которому Карл VII устроил великолепные похороны, когда тот умер в октябре 1456 года. Король купил за 709 ливров 15 су несколько принадлежавших ему книг по медицине, которые затем доверил Гийому Траверсе[690]. Многие из этих людей были священнослужителями с университетским образованием, получавшими немалое вознаграждение, а некоторые за свои заслуги даже были аноблированы. Уже в 1425 году в Напоминании Иоланды Арагонской, Карлу VII рекомендовалось следить за своим "состоянием" и "цветом лица", и следовать советам своих врачей, чтобы лучше посвятить себя "заботам о своем королевстве" и проявить больше решимости в ведении войны[691]. Нельзя сказать, что Карл VII выполнил этот последний пункт, но в целом ему нельзя отказать в том, что он заботился о своем здоровье.
Заметное увядание короля и его постоянные болезни не могли не повлиять на действия и политические планы всех заинтересованных сторон. Неизбежно распространился слух о скором конце царствования. Дофин давно хотел, чтобы его отец сошел со сцены, и тот прекрасно об этом знал. 4 июля 1460 года миланский посол написал своему господину из Монришара, где король остановился на несколько дней, что последний страдал от непрерывной боли в желудке, сопровождавшейся рвотой, сейчас ему стало лучше, но здоровье остается очень хрупким[692]. В мае 1461 года Франческо Коппони, находившийся в то время в Сент-Омере для участия в очередном собрании Ордена Золотого руна, написал герцогу Милана, что он беседовал с некоторыми астрологами, в том числе с одним прелатом,
