Владислав Бахревский - Никон

Двуглавого орла — царский герб — охраняла конница. За конницей с крестами и образами шло духовенство. За духовенством — ратники. В честь Троицы тремя рядами. Одеты в цвета полковых знамен. Под каждым знаменем сотник с секирою.

Нет, не толпы, гудящие, как пчелиный улей, стекались на смотрины царской славы — тощие, тихие ручейки. Люди не теснились, не толкались, всем хватало места видеть и слышать. А Москва любила поглядеть! И было на что.

Вели племенных царских коней. Их было двадцать четыре, под золотыми седлами, в драгоценных каменьях, в сверкающей сбруе.

За конями следовали царские алые сани. За санями три кареты, две в серебре, одна в золоте, с дверцами из стекла, прозрачными и чистыми, как лед.

Вслед за каретами, разметая метлами снег, шли богатыри-стрельцы — дорогу царю чистили.

Алексей-то Михайлович одет был в кафтан из алого бархата, в золоте, в каменьях. Шел без шапки, глядел на тихую свою столицу и слезы с глаз смахивал, а перед Спасскою башней расплакался, как ребенок. Два кирпичных свода рухнуло. Статуи попадали наземь, поразбивались, пал и треснул большой колокол.

Никон, утешая государя, взял его под руку, говорил царю что-то ласково, проникновенно. Чего — люди не слышали издали, но видели. Видели — крепка и прекрасна дружба двух великих столпов государства.

Перед девичьим Вознесенским монастырем царь стал и, молясь на надвратную икону, трижды пал на землю.

Принял от игуменьи и монахинь огромный хлеб с серебряной солоницею и пошел в Успенский собор. Отстоял вечерню, которую служил патриарх Никон, и только поздней ночью прибыл наконец в свои царские палаты. Пока разоблачался, кликнул бахаря.

— Утешь на сон грядущий.

— Да про что сказывать-то?

— Любое.

— Про птицу знаю. Жила-была птица-синица. Летала птица за море, уносила за море птичье свое горе. Возвращалась птица домой — песни петь да гнездо вить, а тебе бы, царь-государь, спать-почивать, сны видеть легкие, чтобы был ты поутру здоров и счастлив, народу твоему на счастье.

— Эко! — сказал Алексей Михайлович, блаженно садясь на лавку.

Он очень устал за день и за все прочие долгие дни, проведенные в тревогах о семье, о Москве, о битвах.

— Ну, вот я и дома.

Бахарь ушел, и тотчас в спальню вошла Мария Ильинична.

— Ложись, государюшко.

Он послушно лег, потянулся.

— Про птицу бахарь сказывал. — Губы у него дрогнули.

— Плохое, что ли? — спросила царица, ложась рядом.

— Да нет, хорошее. За море синица горе свое относила, а домой летала песни петь да гнездо вить.

— Хорошее сказаньице, — согласилась Мария Ильинична. — Нам бы так, царям…

И услышала — спит.

— Ишь как навоевался, — сказала Мария Ильинична и тоже стала думать про птицу-синицу. Думала-думала, пока слезы из глаз сами собой не покатились.

А Никон не спал: сочинял, как будет встречать патриарха Антиохийского…

Мантию надо надеть из рытого узорчатого бархата с красными скрижалями. Херувим на них шит золотом и жемчугом. Жемчуг очень даже хорош. А на голову — белый клобук с золотым куполом, с крестом из жемчуга и каменьев и с жемчужными херувимами над самыми глазами. Посох-то надо с изумрудом взять. В кулак изумрудище. И еще надо сказать царю, чтоб за обедом посадил он их, патриархов, по левую от себя руку. Валашский да молдавский князья сажали Макария от себя по правую руку. Себя-то выше ставили. А у нас — иное. У нас духовная власть превыше царской. Пусть о том и Макарий знает, и весь белый свет.

Россия — государство духовное! Не царь — первый человек, но патриарх.

— Никон! — сказал вслух и еще раз повторил: — Никон!

Имя звучало и грозно, и серебряно, словно в колокол ударяли.

— Ни-кон!

Словарь

Агнечная просфора — просфора без части, называемой агнецом, символом Спасителя.

Антиминс — освященный плат, где изображено положение во гроб Иисуса Христа.

Антифон — краткий стих из псалмов, поется поочередно на обоих клиросах.

Архимандрит — настоятель архимандрии, монастыря.

Бахарь — сказочник, краснобай.

Бучило — водоворот, яма, омут.

Верлиока — персонаж русских сказок.

Верховные подьячие, подьячие тайных дел — личная канцелярия царя, из которой был образован Приказ тайных дел.

Войт — городской голова.

Гиль — бунт.

Горлатная шапка — шапка из горлового меха.

Дискос — блюдце с поддоном, на которое кладут вынутый из просфоры агнец.

Евхаристия — таинство Святого причащения.

Жадать — жаждать, хотеть.

Зёв — просторечное: шум, крик.

Каламарь — чернильница.

Каштелян — второе лицо после воеводы в польских городах.

Копец — хищная птица.

Кортель — летник, подбитый на зиму мехом.

Коршак — коршун, хищная птица.

Кустодия — крышка для печати.

Ламуты — северный народ.

Литургия — обедня, при которой совершается таинство евхаристии.

Ловчий — придворный, ведающий царской охотой.

Наряд — артиллерия.

Обавник — чародей, колдун.

Обарный мед — заварной.

Огненик — свеченосец.

Окольничий — второй государственный чин в России XVII в.

Омофор — часть архиерейского облачения.

Опашень объяринный — верхний летний кафтан с коротким широким рукавом из волнистой ткани.

Охабень — верхняя одежда с прорехами под рукавами и с четвероугольным откидным воротом.

Панагия — икона, носимая архиереями на груди.

Поручник — то же, что поручик.

Послушничество — монашеский обет, исполнение любого приказания, любой работы духовным лицом.

Потир — чаша для святых даров.

Привилей — грамота на владение.

Разрядные дела — дела Разрядного приказа, занимавшегося разбором местнических дел.

Рапида — предмет культа.

Саккос — архиерейское облачение.

Скопа — хищная птица.

Скрижали — здесь: нагрудник на мантии архиерея или архимандрита.

Сочни — пресные постные лепешки.

Стадий — мера длины.

Тарка — слоеное печенье.

Тюфяк — легкая пушка.