Александр Колпакиди - Суперфрау из ГРУ

3. Реальные результаты разведывательной деятельности токийской ре зидентуры «Рамзая» заслуживают в целом высокой оценки.«…» Установившееся в течение последних четырех лет предвзятое отношение к «Рамзаю» как к «двойнику» неизбежно привело к резкому понижению каче ства руководства резидентурой со стороны Центра. Раз резидент — «двойник», то резидентура работает под контролем противника и рано или поздно бесспорно обречена на провал. Пока она су ществует, надо ее использовать по мере возможности, но нет смысла тра тить усилия на ее укрепление или развитие. Именно такого рода соображения определяли стиль и содержание ру ководства резидентурой со стороны Центра в последние годы ее сущест вования.«…»

«…» Несколько слов о внешности Рамзая. Выше среднего роста; статный, стройный, он был весьма представительным человеком. Черты лица, светлые глаза, жесты, мимика — все выражало большую уверен ность в себе, твердую убежденность в своих суждениях, волевую решительность, проницательный ум. Помнится, с какой революционной стра стностью он говорил о политической ситуации, о росте фашистской угро зы. Тяга к революционному действию, к революционной борьбе была до минирующей чертой характера Зорге, хотя за аналитическим складом его ума эта черта не всегда была различима. Главное впечатление, которое у меня осталось от Зорге, это — его целеустремленность, целеустремлен ность разведчика-коммуниста, закаленного большим опытом нелегальной работы. Мы договорились о формах конспиративной связи между Токио и Шанхаем. С конца 1933 года и вплоть до моего ареста в Шанхае в мае 1935 года мы поддерживали довольно регулярные контакты. В течение этого времени я пять или шесть раз направлял к Рамзаю своих людей за почтой, передавал по своим двум радиостанциям отдельные телеграммы токий ской резидентуры, когда у них не ладилась связь с «Висбаденом» (Влади востоком). Мы вели с Рамзаем конспиративную переписку (Центр пре доставил нам для этого специальный шифр), он имел шанхайский конспиративный адрес на случай срочных сообщений. В общем, я за эти полтора года мог «с близкой дистанции» наблюдать за развертыванием работы токийской резидентуры. Впоследствии мне приятно было узнать, что в письме Центру от 1934 года Рамзай подчеркивал «исключительную товарищескую готовность помочь, которую проявляют наши люди в Шанхае».«…» 2. план легализации рамзаячерез гитлеровскую германиюЭтот план был чрезвычайно смелым. Рамзай с 1919 по 1925 год активно работал в германской компартии, в том числе два года находился на неле гальном положении. И вот он теперь является под своим подлинным име нем в фашистскую Германию, да еще должен был заручиться «путевкой» в Токио в форме корреспондентского билета нацистских газет! Опасности были очевидны: в полицейских архивах могло быть заве денное на Рамзая «дело», как на активного коммуниста, кроме того, он мог быть опознан людьми, с которыми ему пришлось так или иначе столкнуть ся в период работы в партии. Можно вполне понять Рамзая, когда он 9 июня писал из Берлина Центру: «Положение для меня здесь не очень привле кательное, и я буду рад, когда смогу отсюда исчезнуть».«…» Тем не менее этот план, при всей его смелости, был правильным, ра зумным. Он был, конечно, связан с риском, но это был риск разумный, оправданный, поскольку шансы на успех были весьма значительными. Этот план был осуществим благодаря взаимодействию такого маститого руководителя РУ, как П. И. Берзин, и такого талантливого разведчика, как Р. Зорге. В адресованном мне письме тов. Берзин в декабре 1934 г. писал: «В нашей работе смелость, дерзание, риск, величайшее „нахальство” долж ны сочетаться с величайшей осторожностью. Диалектика!» Тов. Берзин в замечательной степени владел этой «разведывательной диалектикой». План легализации Зорге базировался на двух факторах: во-первых, нацисты еще были новичками у власти, нацистский аппарат, в частности аппарат гестапо, только создавался. Во-вторых, можно было рас считывать на личные качества, выдержку и опыт Р. Зорге. В Германию он поехал «идейно-подкованным»: прочитал практически все, что можно было достать из нацистской литературы, специально изучал и усваивал ходкие нацистские фразы, пытался вживаться в мир нацистских настроений. «Мейн кампф» Гитлера он практически изучил наизусть. Был ли Рамзай известен полиции, было ли заведено на него дело? Да, было. В «Меморандуме», опубликованном военным министерством США в августе 1949 года (полное название этого документа: «Меморандум для пе чати.

Прилагается доклад штаба Дальневосточного командования „Шпион ская организация Зорге” — очерк по вопросу международного шпионажа на Дальнем Востоке». В целях сохранения государственной тайны из пер воначального доклада изъяты некоторые небольшие разделы), говорится: «После ареста Зорге гестапо разыскало совершенно отрицательное досье на него, начиная с его первых дней в Германии, с указанием связей с Совет ским Союзом» «…». Но в то время, летом 1933 года, это досье спокойно пребывало в пыли и мраке архивных подвалов. Его оттуда извлекли бы, ес ли б возникли подозрения против Рамзая, но он своим умелым поведением и своими «идеологически выдержанными» высказываниями сумел укрепить доверие к себе со стороны нацистов как к человеку, политически вполне благонадежному. Учитывая обстановку, Рамзай вел себя в Германии весьма осмотри тельно. Это, в частности, видно по тому, как он осуществил рекоменда цию Центра о вступлении в нацистскую партию. Вопреки тому, что пи шется в заграничных изданиях, Рамзай не сделал этого в Германии. Было, конечно, заманчивым прибыть в Токио с нацистским партийным билетом в кармане. Но он рассудил, что такой шаг был бы чересчур рискованным. В случае вступления в нацистскую партию в Германии могли начать ко паться в его прошлом. Зорге правильно рассчитал, что это будет легче и вернее сделать в Токио. В самом деле, он туда прибудет, облеченный оп ределенным политическим доверием: сам по себе факт направления его корреспондентом видных нацистских газет служил в известной степени политической рекомендацией для приема его в нацистскую партию. Так оно и произошло: в Токио его вступление в партию прошло просто и без болезненно.

Стоит процитировать, как в последнем письме из Берлина Рамзай сам оценивает результаты своих усилий в Германии. Здесь сказываются его не укротимое стремление к действию и присущая ему скромность. «К сожалению, я не могу утверждать, что поставленная мною цель дос тигнута на все 100 %. Но большего просто невозможно было сделать, а ос таваться здесь дольше для того, чтобы добиться еще других газетных пред ставительств, было бы бессмысленным… Так или иначе — надо попробо вать, надо взяться за дело. Мне опротивело пребывать в роли праздноша тающегося… Многое зависит от везения, от благоприятных обстоятельств. Пока что могу лишь сказать, что предпосылки для будущей работы более или менее созданы».3. отдельные моменты разведывательной работыР. зорге В ЯПОНИИВ американском «Меморандуме» говорится: «Начав с ничего в стране, в которой Зорге до этого никогда не был, он сумел развернуть самую все объемлющую и успешную шпионскую деятельность в истории Японии… Вероятно никогда в истории не существовало столь смелой и успешной шпионской организации». Для полной, объективной оценки того, что Рамзаем было сделано для советской разведки, надо учесть особенности обстановки в Японии.«…» Ко всем без исключения иностранцам применялась ничем не стесняе мая, можно сказать, нахальная открытая слежка, которая проводилась через «прикрепленных» к данному человеку шпиков. В то же время осуществля лась и тайная слежка. Все японцы, обслуживающие иностранцев, привлекались к внутренне му осведомлению: они обязаны были постоянно и внимательно заглядывать во все уголки занимаемого иностранцем жилья, рыться в его вещах, при сматриваться к тому, кто приходит к нему в гости. Хотя Германия была то гда в весьма дружественных отношениях с Японией, наблюдение велось и за немцами, и за немецким посольством в Токио. Рамзай, конечно, испытал на себе все прелести такого пристального внимания контрразведки к иностранцам, но при его опыте и уме он сумел хорошо приспособиться к обстановке.«…» В таких-то условиях Рамзай с чрезвычайным успехом проработал пол ных восемь лет. То исключительное положение, которое он сумел себе соз дать в немецкой колонии и в немецком посольстве в Токио, конечно, укре пляло его позиции у японских властей.