Алексей Песков - Павел I

24 декабря (4 января). «Поутру граф и графиня Северные оставили Вену <…>. Во все время пребывания в Вене графа и графини Северных император Иосиф старался быть с ними как можно любезнее и предупредительнее. Он оказал графу Северному доверие, сообщив ему о своем союзе с Екатериною, о чем Павел Петрович не имел до того времени точных сведений» (Кобеко. С. 216).

Путь их лежал в Италию.

1782

7 (18) января – 7 (18) марта. Венеция – Парма – Болонья – Рим – Неаполь – Рим – Флоренция. Во Флоренции графа и графиню Северных встречал герцог Тосканы Леопольд, брат Иосифа Второго. Он уже получил письма Иосифа с инструкцией о правилах обращения с русскими высочествами. Иосиф писал:

«Великий князь и великая княгиня соединяют с не совсем обыкновенными талантами и с довольно обширными знаниями желание обозревать и поучаться и в то же время иметь успех и нравиться всей Европе <…>. Так как они не столько по характеру, сколько по обстоятельствам, несколько недоверчивы, то нужно заботливо избегать всего, что могло бы иметь вид уловки <…>. – Образ их жизни весьма правилен, а как притом здоровье великого князя не так крепко, как бы то было желательно, то должно заботливо избегать продолжительных вечеров и слишком частого утомления. Желательно бы было устроить так, чтобы они не были поставлены в необходимость выезжать ранее 9 или 10 часов утра, а тем более чтобы к 10 или 11 часам вечера они могли удаляться к себе <…>. – Знакомство с лицами, наиболее просвещенными и известными, составляет главный предмет их любознательности <…>. – Они соблюдают очень строго свое инкогнито; даже в частном разговоре не следует называть их иначе, как графом и графинею Северными <…>. – Хорошая музыка и хороший спектакль, в особенности если они непродолжительны и не затягиваются до позднего вечера, доставляют им, кажется, удовольствие <…>. – Они с интересом изучают общественные учреждения, как благотворительные, так и учебные <…>. – Военное и морское дело, конечно, составляет один из любимых предметов их занятий, точно так же, как и торговля, промышленность и мануфактуры. – Относительно стола они вовсе не требовательны; они любят простые, но хорошие блюда и в особенности компоты из фруктов; ничего не пьют, кроме воды <…>. Равным образом они не любят никакой игры <…>. – Великая княгиня прекрасно играет на фортепьяно; нужно постараться, чтобы в ее комнатах был хороший инструмент; она очень любит цветы – позаботьтесь, чтобы каждое утро ей был представляем свежий букет» (Арнец. С. 332–334; Кобеко. С. 204–207).

Герцог Леопольд в следующих словах дал своему брату, императору Иосифу, отчет о знакомстве своем с графом и графинею Северными:

«Граф Северный, кроме большого ума, дарований и рассудительности, обладает талантом верно постигать идеи и предметы и быстро обнимать все их стороны и обстоятельства. Из всех его речей видно, что он исполнен желанием добра <…>.

В его образе мыслей видна энергия. Мне он кажется очень твердым и решительным, когда остановится на чем-нибудь, и, конечно, он не принадлежит к числу тех людей, которые позволили бы кому бы то ни было управлять собою. Вообще он, кажется, <…> будет строг, склонен к порядку, безусловной дисциплине, соблюдению установленных правил и точности. В разговорах своих он ни разу и ни в чем не касался своего положения и императрицы, но не скрыл от меня, что не одобряет всех обширных проектов и нововведений в России, которые в действительности впоследствии оказываются имеющими более пышности и названия, чем истинной прочности <…>. Упоминая о планах императрицы относительно увеличения русских владений насчет Турции и основания империи в Константинополе, он не скрыл от меня своего неодобрения этому проекту и вообще всякому плану увеличения монархии, уже и без того очень обширной и требующей заботы о внутренних делах. По его мнению, следует оставить в стороне все эти бесполезные мечты о завоеваниях, которые служат лишь к приобретению славы, не доставляя действительных выгод, а, напротив, ослабляя еще более государство <…>. Постоянно тревожила их участь их писем, и граф всегда думал, что их вскрывали и читали в Мантуе <…>. Они были очень обеспокоены тем, что со времени их отъезда из Вены не получали более писем от графа Панина, хотя писали ему каждую почту <…>. – Пребывание в Вене очень понравилось графине; что же касается графа, он не скрыл, что был доволен выездом оттуда и желал бы поскорее вернуться домой <…>. По этому случаю я должен предупредить тебя, что, рассуждая о делах, граф Северный <…> разгорячился и кончил, сказав, что мне, вероятно, известно, кто из петербургских должностных лиц куплен венским двором, что это мерзко, но что известны все подробности, сколько, когда и что именно получил каждый. Когда я начал его уверять, что ничего об этом не знаю, он отвечал:

– Так я знаю и могу назвать вам их имена. Это князь Потемкин, статс-секретарь императрицы Безбородко, первый член иностранной коллегии Бакунин, оба графа Воронцовы, Семен и Александр, и Морков, теперь посланник в Голландии. Я вам называю их: я буду доволен, если узнают, что мне известно, кто они такие, и лишь только я буду иметь власть, я их отстегаю (je les ferai ausruthen), уничтожу и выгоню. – Графиня подтвердила мне то же самое <…>.

Должен тебя предупредить, что граф и графиня не только ведут обстоятельный дневник своего путешествия, но каждый из них особенно отмечает в своей записной книжке все, что слышит и считает почему-либо важным. Например, когда речь зашла о будущем браке моего сына <Франца, жениха сестры Марии Федоровны>, они отыскали свои записные книжки и прочли мне, что «император Иосиф сказал нам то-то и то-то, подлинными словами, в такой-то день и час, при таких-то лицах, в такой-то комнате». Признаюсь, это меня удивило и заставило быть осторожнее в разговорах, тем более что, по их словам, они отмечают все это в видах будущего, дабы в случае надобности доказать, предъявя эти заметки, если кто-либо вздумал переиначить смысл их слов или отказаться от своих. Они уверяли меня, что у них записано все, что ты говорил им» (Арнец. С. 120–123; Кобеко. С. 221–225).

Сильные описания, особенно Леопольдово: бывают же на свете проницательные люди, умеющие так объемно и притом немногословно, без реверансов и грубостей, очертить натуру первого встречного собеседника. Можно невольно зауважать герцога Тосканского за его дар психологического испытателя: ведь он наблюдал Павла очень недолгое время, а сумел вытянуть самые значащие сведения как о его характере, так и о характере его будущего царствования. Еще короче и пророчественнее выразился только один из европейских наблюдателей Павла – премудрый Фридрих Прусский, заметивший в 1776 году, когда Павел приезжал в Берлин для знакомства со второй женой: «Слишком важен, заносчив и горяч,[116] чтобы удержаться на престоле народа дикого, варварского и избалованного нежным женским правлением, – он может повторить судьбу своего несчастного отца» (Фридрих. Т. 6. С. 122).