В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
Меня смутило в секретном докладе еще одно – в нем заявляется, что Либавский отряд шел под лозунгом Учредительного собрания[68]. Жалею, что не знал этого раньше: князь Ливен был скрытен и, таким образом, ввел в заблуждение меня и других. Знай я тогда этот политический уклон князя, я не соприкасался бы с ним в общей работе в Прибалтике: наши дороги – как видно из всего – расходились.
Зная за князем полное отсутствие организаторских способностей, я еще в Берлине выговорил себе условие самостоятельного формирования во всех отраслях, кроме оперативной. Время и ход вещей показали, однако, что надобность в каком бы то ни было подчинении князю отпадала, за бесполезностью для дела. Тем не менее я, не желая создавать затруднений, строго держался в рамках подчинения до того момента, когда я увидел, что князь проявил склонность подчиниться косвенным образом через генерала Юденича Антанте. Мы разошлись с князем как в принципах, так и в осуществлении их, расставшись холодно, но не врагами.
Вначале я высказал предположение, что автор доклада – князь Ливен. Что я не ошибся, подтверждается тем обстоятельством, что в недавнее время в немецкие газеты стали поступать статьи за подписью его адъютанта. В них перебиралась вся нашумевшая история борьбы в Прибалтике, причем угол зрения взят такой, что имя князя, будь статьи напечатаны, выросло бы пред читателем на пьедестале в совершенно обеленном и ни в чем не повинном виде; все же существенные и несущественные вины сыпались градом на мою голову. Меня ставили в известность об этих статьях; кстати, ни одна из них напечатана не была, но содержание их, стиль и «секретно-докладной» характер изобличали явственно автора из Архива русской революции. Надо полагать, что статьи писались с ведома князя, ибо в противном случае он должен был бы реагировать на это самостоятельное выступление своего адъютанта…
Книга v. Rimscha названа им: «Der russische Burgerkrieg und die russische Emigration 1917–1921».
Задача, отразить в небольшой рамке огромные события, постигшие Pocсию, или дать хоть приблизительный очерк их, в высшей степени трудная, почти неисполнимая. Оговорка же г. v. Rimscha в смысле извлечения им из русской истории только четырехлетнего периода (1917–1921) тем более обязывает его быть осторожным, вдумчивым и, главное, серьезным, ибо этот период самый существенный. Разумеется, г. v. Rimscha знает и Pocсию, и русский народ плохо; это заключение само собой создается после ознакомления с его книгой. Он прежде всего малоразборчив в массе того материала, который, безусловно, при наличии должной серьезности, мог быть в его распоряжении. Ведь сама русская эмиграция писала и печатала тысячи мемуарных заметок, разных брошюр, дневников, статей, воспоминаний участников, очевидцев и просто современников событий. Разберись г. v. Rimscha хорошенько, а главное, без торопливости в этом материале, книжка его не представляла бы собой сплошную чепуху, мозаику из надерганных отовсюду заметок, часто далеких от правды и редко близких к русской действительности. По-видимому, в горячий издательский период, спеша скомпилировать хоть что-нибудь о русской Гражданской войне и русской эмиграции, чтобы поднести немецкому обществу нечто новое, подгоняемый гонораром, г. v. Rimscha выпустил свои «сказания о земле русской». Все огорчение для нас, русских, заключается в том, что немецкое общество, читая такую сводку о России, как книжка г. v. Rimscha, составляет себе прежде всего неверное впечатление о действительных событиях, имевших место в России и вокруг России, а затем, прислушиваясь к общим выводам подобных легкомысленных «писателей», примирительно соглашается с их освещением тех же событий. Часто это делается потому, что в обществе существует доверие к честности автора, тогда как последний, нередко пользуясь этим доверием, нагромождает в беспорядке сырой материал и по велению собственной фантазии лепит из него свои образы и свои события. О публицистах этого сорта я уже говорил, разбирая статью Бережанского…
Господин v. Rimscha в своей книге коснулся, естественно, и периода борьбы на западе. Исторические изыскания он обосновал на писаниях: герцога Лейхтенбергского, статьях генерала Краснова, «историческом сочинении» г. Бережанского и на секретном докладе г. безымянного автора.
Кроме этих источников, он имел в своем распоряжении и газету «Голос России» Керенского, о внутренних политических течениях которой в примечании к своей книге он сам рассказывает.
Отчасти это объясняется тем, что газета «Голос России» часто меняла свою редакцию, а следовательно и свое политическое направление. Главный редактор князь Шаховской на 10-й день должен был уйти из состава редакции (18.2.19). Впоследствии газета все больше и больше попадала под влияние социал-революционеров (Станкевич). Еще позднее (с октября 1921 г.) газета была кадетской (левые кадеты, в том числе Милюков, Винавер и Рысь были сотрудниками), а с февраля 1922 г. газета опять перешла в руки левых эсеров (Зензинов, Сухомлин, Чернов), в настоящее время она выходит под названием «Дни» (эсеры).
Само собой разумеется, что ссылки на газету, в которой ежедневно меняется редакторское лицо, правда, неизменно еврейское, а значит и политический взгляд на события, менее чем позволительно. Опираться на авторитетное суждение «Голоса России» нельзя было уже хотя бы и потому, что мое восприятие государства как монархии им было не только чуждо, но и ненавистно. Не философствуя от себя, г. v. Rimscha следовало бы, если он хотел быть только компилятором, избегать освещения под своим углом зрения. Судя по склонности его признать заключения «Голоса России» по моему адресу безоговорочно, г. v. Rimscha придерживается демократических идей и в этой области идет в ногу с «товарищами» из «Голоса России».
Подтверждая свою идейную связь с ними, он с удовлетворением выписывает цитату из газеты (15 октября 1919):
«Афера Бермондта есть фарс, сыгранный немецкими и русскими реакционерами. Мораль этой комедии ясна – победила демократия.
Повторяю – г. V. Rimscha малоразборчив. Он проглядел страницы одной из русских национальных газет, издававшихся в то время в Берлине – “Призыва” (Der Ruf), где об армии моей часто писались информационные статьи. Среди прочих выводов быть помещен и такой:
“…Игра разнузданных демократических страстей в Западной Армии отражений не находит. Лозунги и цели поставлены ясно, честно и прямо – за Царя, за единую неделимую Pocсию под трехцветным русским флагом.
В маленьком городке Митаве совершается полная внутреннего напряжения работа; великая война, совершившая огненный круг разрушительного движения, как море после бури притихла, но отголоски ее еще слышатся, вражда между народами еще колышется. Мы знаем, мы поняли неизмеримую ошибку этой войны – ошибку
