Федор Раззаков - Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…

По-настоящему Вицин увлекся театром в 1929 году, когда у него начался новый жизненный цикл. Именно тогда он стал играть в спектаклях школьной самодеятельности. Вот как он сам позднее вспоминал об этом:

«Я рос очень застенчивым ребенком. И чтобы избавиться от этого комплекса, решил научиться выступать. Пошел в четвертом классе в театральный кружок. Кстати, очень хорошее лечебное средство, об этом даже психолог Владимир Леви писал. Я с ним знаком, он так лечит заик, людей со всякими комплексами – устраивает дома театр, распределяет роли, и они импровизируют. Вот и я вылечился…»

Играл Вицин неплохо, поэтому самодеятельный режиссер посоветовал ему обязательно идти дальше и поступить в какой-нибудь театральный вуз. Вицин так и сделал – поступил в училище имени Щепкина при Малом театре. Однако проучился там всего лишь год, после чего был исключен с убийственной формулировкой: «За легкомысленное отношение к учебному процессу». После этого будущему актеру впору было навсегда распрощаться с мечтой об искусстве и сменить профессию. Но он не отчаялся. И подал документы сразу в три (!) творческих вуза, и во все его… приняли. После недолгих раздумий юноша выбирает театральное училище при Театре имени Вахтангова. Но и в этом учебном заведении терпения нашего героя хватило лишь на год обучения. Затем он совершил еще один переход – в театральное училище при Втором МХАТе, где преподавали такие педагоги, как С. Бирман, В. Татаринов, А. Благонравов и др. Это училище Вицин все-таки окончил и был зачислен в театр Второго МХАТа. Однако в 1936 году театр внезапно расформировали.

Вспоминает Г. Вицин: «Как-то раз в Москву приехал Постышев (в те годы он был первым секретарем ЦК КП Украины. – Ф. Р.). Он якобы сказал Сталину: «Чтой-то у вас в Москве целых два МХАТа, а у нас на Украине – ни одного?» Сталин взял да и подарил ему наш театр. Труппу поставили перед выбором: или в кратчайшие сроки собрать вещички и перебраться на новое место работы в Киев, или театр расформировывается. Ночь мы сидели, думали, курили. И все же решили не уезжать. Так перестал существовать Второй МХАТ, а в газете «Правда» появилась торжествующая статья – расформирован театр, созданный неким отщепенцем Михаилом Чеховым, который прививал народу мистику и все такое прочее…»

Несмотря на неудачу со Вторым МХАТом, Вицин не бросил театр и вскоре вновь оказался при деле – его приняли в театр-студию Николая Хмелева, которая в 1937 году объединилась со студией Ермоловой и создала Театр имени М. Н. Ермоловой.

Когда началась война, директор театра собирался распустить труппу, однако против этого решения внезапно резко выступил художественный руководитель Н. Хмелев. Он написал письмо Сталину, в котором объяснил, что даже в тяжелое для Отечества время нельзя закрывать театры, что искусством тоже можно бить врага. Будучи дальновидным политиком, вождь народов эту идею поддержал. В итоге он отправил молодой театр на гастроли (именно на гастроли, а не в эвакуацию) в Махачкалу, снабдив труппу личным письмом. Согласно ему все государственные организации и учреждения должны были оказывать всяческую помощь и поддержку Театру имени Ермоловой. Во время тех гастролей Вицин едва не погиб. Вот как об этом вспоминал сам актер:

«Мы с труппой переправлялись через Каспий на утлой барже. И вдруг невесть откуда появился фашистский самолет и начал нас обстреливать. Все перепугались, у команды был какой-то жалкий пулеметик, они успели только пару раз пальнуть. Немец увидел – что-то тут не так, плюнул и улетел. И только потом мы узнали, что буксир, который нас тащил, перевозил взрывчатку…»

В 1944 году Вицин вместе с театром вернулся в Москву. А спустя год впервые ступил на съемочную площадку – снялся в крохотной роли опричника в фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». И хотя большого творческого удовлетворения от этой работы он не получил, однако пополнил свой скудный бюджет несколькими рублями, такими необходимыми в то голодное время.

Затем до конца 40-х он сыграл еще две такие же безымянные роли: в «Здравствуй, Москва» (1946; железнодорожник) и «Глинка» (1947; зритель на премьере).

Тогда же Вицин пришел в мультипликацию, где у него тоже поначалу были эпизодические роли. Началось все в 1947 году с мультфильма «Конек-горбунок», где наш герой озвучил роль спальника. Затем были: «Павлиний хвост» (1947), «Высокая горка» (1951; воробей Чик), «Оранжевое горлышко» (1954; петух Подковкин) и др.

В первой половине 50-х к Вицину наконец пришла кинематографическая слава. Его настоящим «крестным отцом» в большом кинематографе суждено было стать режиссеру Григорию Козинцеву, который пригласил героя нашего рассказа на роль самого Николая Васильевича Гоголя в картину «Белинский» (1953). Стоит отметить, что ассистентка режиссера, приехавшая с «Ленфильма» в Москву, отобрала из массы столичных актеров сразу нескольких, среди которых были уже известные актеры: Владимир Кенигсон, Борис Смирнов и ряд других. Однако именно в Вицине ассистентка разглядела черты гоголевской натуры. И не ошиблась: он сыграл эту роль настолько достоверно, что параллельно с этим фильмом его пригласили в другой, причем опять на роль все того же Гоголя. Речь идет о фильме Григория Александрова «Композитор Глинка» (1953).

Как это ни странно, но не эти серьезные роли принесли Вицину широкую известность, а роли, которые он сыграл в комедиях. Первой из них стала роль обаятельного футболиста Васи Веснушкина в фильме Семена Тимошенко «Запасной игрок» (1954). Мало кто знает, что на эту роль актер попал совершенно случайно. Картина снималась на «Ленфильме», куда Вицин был приглашен для проб на роль… Овода в картине режиссера Александра Файнциммера. Пробы оказались неудачными (как известно, в этой роли дебютировал в кино Олег Стриженов), и Вицин собирался возвращаться в Москву, когда в одном из ленфильмовских коридоров его случайно встретил ассистент Семена Тимошенко. На этот раз проба молодого актера была удачной, и Вицина с ходу утвердили на роль.

В процессе работы «запасным игроком» актеру пришлось изрядно попотеть как на футбольном поле, так и на боксерском ринге. По его же собственным словам:

«Был такой Иванов, боксер в Ленинграде, он с нами занимался – с Павлом Кадочниковым и со мной. Однажды даже во время съемки мы с Кадочниковым немножко разошлись, разбудоражились. Я ему куда-то стукнул, и он мне в ответ стукнул как следует в грудь. А у меня потом образовалась трещина в ребре. Но не спереди, а сзади. Оказывается, есть такой физический закон – трескается не то ребро, в которое бьют, а заднее, от давления воздуха. Но со съемок я не ушел. Мне вафельным полотенцем затянули грудь, и я какое-то время ходил с этим полотенцем…»