Борис Григорьев - Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Одним из таких направлений была идея использования богатых минеральной водой источников. Трест осуществил необходимые экономические рас-счеты и приступил к поиску инвесторов. Вообще-то сама идея была в принципе вполне рабочей — нужно было только найти для ее осуществления деньги. В заполярных условиях инвестиционные вложения значительно превышают обычные нормы, и, естественно, желающих оказалось не так уж и много. Тем более оставался нерешенным вопрос о сбыте продукции. Европейский рынок захвачен шведскими и французскими производителями минеральной воды, и пробиться на него какой-то неизвестной шпицбергенской воде, пусть более богатой по своему содержанию, было чрезвычайно трудно.

Идея выродилась так же быстро, как и родилась.

Потом выяснилось, что страна остро нуждается в йоде. А почему бы не наладить у берегов Шпицбергена сбор морских водорослей? К тому же вся морская растительность Белого моря к этому времени была практически уничтожена, а в теплых водах архипелага, омываемого потоками Гольфстрима, этих водорослей была уйма.

И «Арктикуголь» рьяно приступил к реализации этой идеи. Был осуществлен пробный сбор водорослей, который вроде бы подтвердил предварительные рассчеты, но… Но тут на пути претворения планов треста в жизнь грудью встал сюссельман Элдринг. Он заявил, что ни за что не позволит «Арктикуглю» заниматься таким разрушительным для экологии архипелага делом: в арктических условиях восстановление нарушенной флоры идет в несколько раз медленней, чем в южных районах, поэтому о пополнении запасов йода таким варварским способом не может быть и речи.

Опять все повисло в воздухе.

Предложение хорошее, но не заслуживает внимания.

Руководство «Арктикутля» предприняло также попытки найти кредиты для восстановления рудника в Груманте. Достаточно было откачать воду из шахт и можно было приступить к добыче великолепного коксующегося угля. Кредитор был найден в лице какого-то английского миллионера, но он долго изучал обстановку, размышлял, сомневался, давал обещания, и в конце концов «сошел со сцены». Думается, не обошлось тут и без подсказки со стороны норвежцев.

После развала Союза с весьма заманчивыми идеями приезжал в Баренцбург какой-то профессор, представитель офтальмолога Святослава Федорова. Оказывается, в условиях Шпицбергена заживание ран и послеоперационная реабилитация происходит в 2–3 раза быстрей, чем на материке. Почему бы в Баренцбурге не построить глазную клинику, филиал клиники Федорова в Москве?

Имя Федорова уже звучало по всему миру, и губернатор Элдринг горячо поддержал инициативу глазника. Он немедленно заручился поддержкой своего правительства, согласившегося на паях с русскими воздвигнуть такую клинику в Нью-Васюках, то бишь, в Баренцбурге, и стал ждать дальнейшего развития событий.

Бедный Элдринг, он, вероятно, слабо был знаком с русской классикой и не читал о Манилове или Остапе Бендере. Потому что профессор-глазник уехал и, вероятно, совершенно забыл о своих обещаниях, высказанных под плотной магнитной шапкой и сполохами северного сияния.

Потом приезжали академики из Академии наук России и с блеском в глазах выступали перед нами с идеями превратить в Нью-Васюки уже не Баренцбург, а Пирамиду. Да, конечно, в условиях развала экономики Баренцбург один справится с поставками угля на материк, а нерентабельную шахту в Пирамиде следует закрыть. Но сам поселок целесообразно сохранить как материальную базу для научного центра исследований. Так умно поступили в свое время норвежцы в Ню-Олесунне: они закрыли рудник, а на базе поселка организовали научный центр, который на правах аренды используется многочисленными учеными со всех стран мира. Вот он источник дохода, приумножения научного российского потенциала и повышения международного авторитета!

Где вы, господа академики и профессора? Откликнитесь! Ау-у-у!

Директор рудника «Пирамида» Август Петрович Назаренко мог спокойно спать и продолжать выдавать «на гора» нерентабельный фосфоро-и серосодержащий камень.

Потом приезжали представители «Русских самоцветов» из Петербурга и стали соблазнять русских и норвежских угольщиков планами развернуть добычу и обработку полудрагоценных камней, залежи которых на архипелаге действительно имеются в достаточном количестве. Норвежцы уже на практике узнали, чего стоят обещания русских, и вежливо отказали. Представители «Арктикутля» с камнерезами просто не стали разговаривать, потому что те прибыли на Шпицберген, даже не предупредив руководство треста о своих намерениях. Ах, вы прибыли добывать камень? Ну так и добывайте себе на здоровье! Только без наших вертолетов, без наших снегоходов, без нашей столовой!

Петербуржцы еле дождались очередного рейса самолета и отощавшие отбыли обратно на Большую Землю.

А идеи продолжали буквально витать в воздухе.

Ну почему бы, к примеру, не создать на базе Баренцбурга альпийско-туристскую базу? А действительно: почему бы и нет? С марта по май ослепительно и не прячась за горизонт светит солнце. Заснеженных гор и долин столько, что Домбай просто завял бы на корню от зависти. Всего-то-навсего нужно соорудить подъемник и дать рекламу в газетах. Гостиница стоит пустая и ждет не дождется горнолыжников.

Но шут с ним с горнолыжным туризмом! Может, заняться нам…

Интересно, в каком направлении работает сегодня мысль угольного треста «Актикуголь»?

«Чейндж» как явление «полярки»

Здесь для дохода жизнь, а не для ней доход!

Перестройка, как и на Большой Земле, не принесла больших дивидендов для треста «Арктикуголь» и его подопечных. Подбросив предприятиям лозунг о самостоятельности, московские «демократы», в отличиє от «застойных» коммунистов, вообще отвернулись от Севера, все, как один, бросились на выполнение бухаринского лозунга «Обогащайтесь!» или углубились в свои внутрипартийные разборки. Но если на материке эта мнимая самостоятельность обернулась бесхозяйственностью и развалом экономики, то на Шпицбергене этого не случилось, потому что в тресте по-прежнему придерживались волевых методов управления рудниками, и это, несмотря на колоссальные трудности и лишения, как ни парадоксально, помогло им удержаться на плаву.

Вероятно, в экстремальных условиях Севера — впрочем, это верно и для материковой экономики — нужна была еще сильная централизованная власть, для того чтобы подготовить постепенный, более плавный переход к рыночной экономике. Оказавшись на периферии всех разрушительных процессов, потрясших великую державу до самого основания, «капитаны» угольной отрасли на Шпицбергене получили возможность самим решать свои проблемы.