Михаил Ульянов - Реальность и мечта

Представить невозможно, что бы мы делали сегодня без Островского, Гоголя, Достоевского, Чехова, Шекспира! Но классику сегодня просто так не поставишь. Она должна в каждую новую эпоху, на каждом новом повороте времени прочитываться заново. Ведь все постоянно меняется. Что-то отмирает и нарождается в обществе. Меняется человек, его мироощущение, вкусы. Обновляется эстетика. А спектакль должен органично вписываться в наш «безумный, безумный, безумный мир». Нельзя же благодушествовать, за чашкой чая с вареньем, на фоне нарисованного деревянного Замоскворечья из XIX века, когда за стеной строятся небоскребы из стекла и бетона.

Но есть нечто, объединяющее обе декорации, — узнаваемость страстей человеческих и неизменность нравственных ценностей, что во все века позволяет театру черпать и черпать из по- истине бездонного кладезя драматургии всех времен и народов.

Любовь… Сколько бы мы ни говорили, ни писали о ней, как бы глубоко ни переживали ее сами, она остается загадочным, сокровенным, непостижимым чувством. Нет определения любви, которое годилось бы на все случаи. Она — всегда открытие. Трудно предугадать, на какой поступок она вдохновит или толкнет человека. Да почти вся классика — этр истории любви. И ни одна из них не похожа на другую. Перефразируя поэта, можно сказать: любовь — единственная новость, которая всегда нова…

Классика тоже всегда нова. Но не всегда бывает так, что черпнул — и вот она, золотая рыбка успеха! И мы до хрипоты спорим в театре по поводу того, что взять в текущий репертуар. Режиссер предлагает «Ревизора» или чеховскую «Чайку». Мне же кажется, что стало некой навязчивой модой — все время трактовать Чехова и Гоголя на свой лад. Будто каждый театр старается найти в Чехове нечто, что еще никто не находил. Да, и Чехов, и Гоголь — великие знатоки человека, но я боюсь моды, которая и в театральном репертуаре становится такой же принудительно непременной, как джинсы.

Некогда, став художественным руководителем, я поставил себе задачу широко раскрыть двери Вахтанговского театра для новой актуальной драматургии и острой, звучащей по-современному классики. Для этого требовалось приглашать как серьезных известных режиссеров, так и молодых, но уже интересных, обещающих самобытно раскрыться постановщиков. Над этим я и работал, и были на этом пути успехи, хотя и от неудач мне никто не давал страховки. Только успехи и неудачи нормальны для творческого поиска. Всех, кого я приглашал, не перечислишь. Однако упомяну, что свои режиссерские замыслы у нас раскрывали Роберт Стуруа, Петр Фоменко, Аркадий Кац, Роман Виктюк, Владимир Мирзоев, Вячеслав Шалевич, Сергей Яшин, Александр Горбань. Под их руководством были поставлены такие спектакли, как «Брестский мир», «Уроки мастера», «Мартовские иды», «Без вины виноватые», «Али- баба и сорок разбойников», «За двумя зайцами», «Посвящение Еве», «Сирано де Бержерак», «Нбчь игуаны» и многие другие. Но, конечно, не все из сделанного было увенчано лаврами большого зрительского успеха. Тем не менее эти спектакли есть этапы становления нашего театра в непростые годы, когда в России все наши соотечественники искали свое, часто новое место под солнцем.

Но это, так сказать, творческая часть забот художественного руководителя, а зиждется она на хозяйственно-экономиче- ском фундаменте и отчасти зависит от межличностных отношений в труппе — и об этом тоже приходится задумываться. Подобные проблемы были донельзя обострены в 90-е годы прошлого века, и, наверное, мне проще всего было бы отмахнуться от них и занять какую-нибудь удобную и несколько отстраненную позицию. Но, признаться, я и по сей день испытываю ответственность за дело, которому служу всю жизнь, — за театр.

Вот в свое время закончилась перестроечная эйфория, и обнаружилось, что вместе с некоторой административной самостоятельностью театры обрели кучу проблем, а механизмов для их решения не освоили. И приходилось многим заниматься самому.

Вот износился у нас реквизит, устарело сценическое оборудование, а в провальной финансовой ситуации (хорошо известно, что происходило в экономике в ту эпоху) средств для устранения этой прорухи у театра не было. Значит, надо идти к чиновникам, начальникам, имя которым всегда было легион. У нас и сейчас начальства больше, чем работающих. Было много, а стало еще больше. Куда ни пойдешь, масса каких-то комитетов, парламентов и департаментов. Вот еще бы хорошо для чиновников вицмундиры ввести — мы бы тогда абсолютно стали похожи на николаевскую «палочную» Россию, как ее описывали в советское время. Только нам тогда и не снилось то, что есть сейчас! Ходить же по высоким кабинетам сродни Дантовым кругам ада: не факт, что требуемое выделят, но унижений точно натерпишься. А ходить надо, чтобы дело твое не пресеклось, чтобы не приказали долго жить лучшие традиции театрального искусства, отечественной культуры вообще, которая и так во многом на ладан дышит.

Вот я и ходил. Например, возле нашего театра на Арбате долгое время стоял дом-развалюха, который реставрации не подлежал и никому при этом не принадлежал. Нам же как воздух нужна была вторая сцена для экспериментальной деятельности в театре, для расширения репертуара, наконец, для обеспечения работой всей труппы. А получить землю по соседству с формулировкой «в полное хозяйствование», чтобы привлечь инвесторов и строителей, никак не удавалось. На наши просьбы и резоны был ответ один: «нет средств, нет возможностей». И кончиться все могло тем, что какой-нибудь шустрый предприниматель или вездесущая мафия наложили бы лапу на эти развалины и появилось бы посреди Арбата очередное казино. Ведь в постсоветской России бывало, что даже под театральной вывеской открывались сомнительные лавочки ради барыша, и для этого новоявленные бизнесмены легко забывали о подлинном значении сценического искусства для общества. Однако свою правоту Вахтанговский театр доказать все-таки сумел, и землю нам выделили.

Сложности были и с гастролями. Даже так случилось, что из- за экономических неурядиц два или три летних межсезонья Москва оставалась без приглашенных театральных коллективов — их просто не на что было пригласить. Тогда даже путешествие из Петербурга в Москву было сопряжено с изрядными проблемами. Более того, стране реально угрожала утрата единого культурного театрального пространства. Причем столичные труппы также находились в серьезном затруднении при организации своих творческих выездов на периферию. Выпутывались мы из ситуации как могли. И выпутались! В начале 2002 года вахтанговцы в полном составе побывали на гастролях в Киеве, давали спектакли в Театре имени Леси Украинки. Это значит, что занятость труппы в постановках была полной.