Мир короля Карла I. Накануне Великого мятежа: Англия погружается в смуту. 1637–1641 - Сесили Вероника Веджвуд
Карл был вправе ответить на это письмо посланием с выражением вежливой благодарности, и ковенантеры просто вышли из себя, когда перехватили этот ответ. Они действовали под давлением внезапного кризиса, о котором не знал Карл, и спровоцировал его именно неугомонный Монтроз. В конце мая Джон Грэм, священник из Оштерардера, городка, расположенного поблизости от Кинкардина, главного замка Монтроза, сболтнул как-то раз в эдинбургской таверне, что Аргайл намерен низложить короля. Когда его допросила специальная комиссия, откуда идет этот злостный навет, он указал на Монтроза. Тот не отрицал этого. Монтроз узнал об этом от Джона Стюарта, комиссара из Данкелда, который пересказал ему речь Аргайла, произнесенную им в июле, когда он отправился в Атолл на подавление роялистов. Аргайл, по словам Стюарта, сказал, что если король ведет войну против собственного народа, то он должен быть низложен. Спустя несколько дней уже сам Джон Стюарт перед комиссией подтвердил сказанное им. Аргайл, узнав об этом, «впал в ярость и с проклятиями отрицал все это».
Аргайл вскоре пришел в себя, и несколькими днями позже Джон Стюарт признал после длительных перекрестных допросов, что он имел в виду, что Аргайл говорил не о короле Карле, а о королях вообще. Позже, когда он обсуждал это с Монтрозом, то им был упомянут и король Карл. Таким образом, свидетельство против Аргайла было обращено против Монтроза, и теперь он подпадал под подозрение, что намеренно распространял фальшивые слухи об Аргайле. Перехвата его переписки с королем и странных картинок в письме, смысл которых он так и не объяснил, было достаточно, чтобы доказать необходимость его ареста по подозрению в заговоре против правительства. 11 июня он был заключен в Эдинбургский замок, где содержался в полной изоляции.
Новость об аресте Монтроза вместе с обнаружением его переписки с королем пришла в Лондон в то самое время, когда стало известно о заговоре в армии, и она породила множество слухов. Король уже заявил о своем намерении открыть очередную сессию шотландского парламента в Эдинбурге, и вскоре все лондонцы поверили тому, что у него был план, который он намеревался осуществить, отправляясь в поездку на Север. Вначале он собирался в тех краях стать во главе недовольной английской армии, объединить свои силы с шотландскими заговорщиками и только потом расправиться со всеми своими врагами. Этот слух был естественным следствием двойного разоблачения – армейского заговора и переписки Монтроза. Страхи и толки как в Лондоне, так и в стране ширились и росли, и, как обычно, это была вера в возможный папистский заговор. Парламент отдал распоряжение мировым судьям проверить всех диссидентов на предмет, нет ли у них оружия, и последовавшие дознания и обыски вызвали еще большее беспокойство среди протестантов и дали почву новым слухам. Было мало логики, или ее не было совсем в тех слухах, которые приписывали королю заговоры и с католиками, и с ковенантерами, и все же это была полуправда. Пим знал лучше, чем кто-либо, что планы короля не настолько разработаны и не настолько сложны, как всем представлялось. Он использовал нараставшую панику как предлог, чтобы попросить короля отложить его визит в Шотландию на две недели или пока английская армия на Севере не будет распущена, а шотландское войско не уйдет домой.
Под воздействием слухов заговоры обретали более реальные очертания, чем было на самом деле, и Пим стремился по мере сил их умножить, чтобы придать вес уже сделанным разоблачениям. Все-таки что-то происходило в Ирландии, что подтверждало его подозрения. Король поддался давлению в вопросе об ирландской армии, но она была распущена скорее на словах, чем на самом деле. Офицеры и солдаты получили разрешение продолжить службу в иностранной армии, если у них было на это желание. Большие подразделения сохранили свой состав, ожидая отправки во Францию или Испанию. По всей стране бродили солдатские банды, подчинявшиеся только своим офицерам и не имевшие общего командования.
В любой стране такая ситуация представляла бы большую опасность, тем более в Ирландии, где негодование народа, оказавшегося в незавидном положении после крушения администрации Страффорда, в любой момент могло привести к насилию.
Лорды-судьи, возглавлявшие правительство в Дублине, не справлялись со своими обязанностями и с нараставшей тревогой смотрели в будущее. Начиная с зимы священники трудились в гуще простого народа, и каждый день из Европы прибывали их новые партии. Они ходили по дорогам страны, уговаривая бродивших повсюду солдат не отправляться за море на войну, потому что Бог скоро даст им работу в Ирландии. Малакай О'Куили, католический архиепископ Туама, не скрываясь, проводил собрания и проповедовал. Рассказывали, что католические священники устраивали встречи-совещания с ирландскими джентри в окрестностях Дублина. Волнения в народе сильно встревожили двух престарелых лордов-судей и раздираемый противоречиями, не имевший руководства Совет в Дублине, но они ничего не смогли сделать.
Слухи об этих событиях достигли Англии, но страх перед ирландским восстанием, хотя Пим об этом постоянно помнил, затмила, как ему казалось, более реальная опасность. Его первым намерением было удостовериться, что английская армия на севере распущена, а шотландцы направляются домой до того, как король отправится в Эдинбург. Начавшиеся в октябре в Рипоне переговоры с шотландскими представителями и продолжившиеся в Лондоне, когда собрался парламент, были завершены в конце июня, и условия мирного договора обговорены. Казалось, ковенантеры и палата общин в данном вопросе выступили единым фронтом, и король решился лишь на слабый протест. Он отказался от всех деклараций, принятых в свое время против ковенантеров, ратифицировал законодательство, представленное шотландским парламентом в предыдущем году, вывел гарнизоны из Бервика и Карлайла, возместил ущерб шотландцам за их корабли и за товары, захваченные его флотом, передал Эдинбургский замок под управление шотландских властей и разрешил победившей в Шотландии партии привлекать к суду любого гражданина, кого сочтет виновным в развязывании войны. Кроме того, шотландцы потребовали провести реформу англиканской церкви, для чего в определенный срок необходимо будет провести совместные консультации, и настаивали на удалении всех католиков из окружения короля и его старшего сына. За материальный ущерб во время ведения боевых действий они потребовали заплатить 300 тысяч фунтов, из которых первый транш должен быть уплачен прежде, чем они эвакуируются из Англии.
На
