Владимир Зюськин - Истребители танков

В этом ночном бою потери бригады были значительны. Воеводина ранило дважды. Ему оторвало большой палец на ноге, и разрывная пуля вошла в плечо, а вышла через грудь.

Наскоро перевязанный в пехотной траншее, Воеводин пошел в санчасть, наотрез отказавшись от провожатого. Как он проделал путь в десять километров, не знает никто. Отворив дверь санчасти, истекающий кровью младший лейтенант упал без сознания.

Фашисты, напуганные нашей разведкой, пригнали на берег женщин, детей, оставшихся в городе, и заставили их поливать из ведер тропки, ведущие вверх, чтоб лед сделал их позиции неприступными. Кроме того, они опутали весь берег колючей проволокой и пустили по ней электрический ток. Несколько наших разведчиков, пытавшихся пробраться сквозь проволоку, так и застыли на ней. Фашисты не снимали их трупы для устрашения.

Эти меры противника усложнили и до того беспокойную жизнь разведки. Чтобы продолжать изучение переднего края и глубины фашистской обороны, было решено поднять аэростат с наблюдателями. Для охраны получили истребитель.

Но задумка была неудачной и закончилась для наблюдателей трагично. Не успел аэростат подняться на необходимую высоту, как появились два «мессера». Один завязал бой с нашим самолетом, а второй сбил аэростат.

Это был один из немногих случаев, когда немцы «переиграли» нас. Чаще всего подразделениям бригады удавалось перехитрить врага. Вот один из таких примеров.

В ноябре напряженность на передовой резко ослабла. Причиной тому — ожесточенные бои на Сталинградском фронте. Фашисты, пытаясь спасти окруженную группировку, бросали туда все силы.

Наше командование также вынуждено было стягивать силы к Сталинграду. Но чтобы противник не почувствовал отход частей с Воронежского направления, бригаде было приказано создавать видимость мощной обороны.

Днем, укрывшись в лесу, бойцы мастерили из бревен и листов фанеры, которой были покрыты дачные дома, макеты пушек, а ночью «выкатывали» их, небрежно маскируя. Для большей убедительности с бутафорных позиций производили несколько выстрелов по противнику, который тотчас заглатывал приманку и отвечал лихорадочным огнем.

Каждую ночь один огневой взвод кочевал по имитированным позициям и посылал оттуда снаряды. Но в декабре это делать стало очень тяжело: снегу выпало столько, что машины буксовали. Дорогу для них приходилось расчищать лопатами. То, что раньше выполнял взвод, с трудом успевала сделать за ночь целая батарея.

В короткие промежутки между фронтовой работой и сном мечтали о дне Победы. Во взводе, где воевал Фазлутдинов, младшим сержантом был Марфин, прибывший в Алтынай после госпиталя и зарекомендовавший себя храбрым воином. До войны с немцами ему пришлось повоевать с финнами и пережить ни с чем не сравнимое чувство, когда на фронтах вдруг наступила необычная тишина и через репродукторы объявили: «Внимание! Внимание! Всем солдатами и офицерам прекратить стрельбу!»

«После этого, — рассказывал Марфин жадно слушавшим бойцам, — несколько смельчаков выскочили из своих окопов. Никто по ним не палил. Тогда повылезали все, начали бросать вверх шапки и кричать «ура». Но далеко от позиций все же не отходили и следили за противником настороженно. И в финских окопах происходило то же самое: бросали оружие, обнимали друг друга, плясали. Это было как сумасшествие! Ведь только что нельзя было высунуть голову из окопа. А тут ходим в полный рост и хоть бы что!»

Тут бойцы не выдерживали:

— Неужели ни разу не пальнули?

— А дальше? Рассказывай дальше!

— Через сколько дней домой отпустили?

Рассказ о прекращении войны готовы были слушать еще и еще. Как только собирались вместе, просили рассказывать об этом. И сидели затаив дыхание, словно слышали впервые.

Мысль о том, что наступит время, когда можно будет ходить средь бела дня в полный рост, не сгибаясь, казалась невероятной. Она наполняла сердце радостью и просветляла души надеждой. Никто не мог знать тогда, что из всего взвода только Фазлутдинов встретит день Победы в строю…

Глава 3

НАСТУПЛЕНИЕ

Освобожденный Воронеж

Радио и газеты принесли долгожданную радостную весть: началось грандиозное наступление наших войск под Сталинградом. В эти дни радисты бригады постоянно слушали Москву. Красноармейцы составляли сводки военных действий с указаниями освобожденных городов и сел.

Как мрачный лес, переживший зиму, светлеет, одеваясь в яркую весеннюю зелень, так просветлели лица солдат. Во время бесед агитаторов засыпали вопросами. Бойцы хотели знать обо всем в деталях. Но чаще других звучал вопрос: когда же наконец и мы перейдем в наступление?

В ночь с 22 на 23 января в расположении бригады появились два перебежчика. Они прошли по пойме реки, густо начиненной немецкими и нашими минами, но остались живы. Правда, один из них, подорвавшись у самых наших позиций, был тяжело ранен.

Перебежчики были русскими. Они объяснили, что, попав в плен, не захотели умирать с голоду в немецких концлагерях и сделали вид, будто согласны служить врагам. И вот представился случай перейти к своим.

Они сообщили, что фашисты спешно минируют сохранившиеся от взрывов здания, усиленно мародерничают, стаскивая все ценное. Похоже, что не сегодня-завтра побегут из Воронежа.

В это не верилось. Но в ночь на 25 января разведка обнаружила, что немцы оставляют город. Тотчас подразделения бригады и части стрелковых дивизий были подняты по тревоге. Саперы разминировали узкое пространство от наших позиций до города, и по этой тропе двинулись бойцы, техника.

Впереди отдела обеспечения тыла и транспорта шел его начальник старший лейтенант Еременко. Правее тропы он увидел немецкий домкрат. Во всех подразделениях бригады ощущалась большая нужда в запчастях, инструменте, подъемных механизмах. Понятно, что хозяйственник не мог пройти мимо домкрата. Но подняв и осмотрев его, Еременко был разочарован: механизм оказался неисправным. Лейтенант в досаде отшвырнул домкрат, и тот упал на замаскированную мину. Раздался оглушительный взрыв.

Лейтенант Еременко погиб. Идущих следом за ним лишь осыпало осколками льда, которые взлетели высоко в небо. Стоял сильный мороз. Ледяной панцирь реки был толст и крепок: взрыв не смог разворотить его широко. Поэтому на ту сторону перешли без заминки. Но потрясение и жгучее чувство скорби по смелому, мужественному товарищу, погибшему из-за небрежности, долго не оставляло людей.

А когда вошли в Воронеж, испытали иное: с новой силой ударило в сердца чувство ненависти к врагу. Разрушенный мертвый город. С трудом различимы под развалинами бывшие улицы. Редкие уцелевшие остовы домов выглядят одиноко и беспомощно, как больные заблудившиеся дети.