Стефан Кларк - Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Конечно, в случае с Берти все было не так трагично, но по реакции на его первый поцелуй можно было подумать, что он только что нырнул с головой в бурный поток разврата. Молодой Гладстон в письме к своей матери сообщил шокирующую новость о том, что Берти вступил в добрачный оральный контакт с девушкой. Миссис Гладстон, разумеется, передала информацию своему мужу, который впал в ярость, заявив, что «принц Уэльский не получает воспитания, достойного его положения». Он назвал прилюдный поцелуй «непозволительной шалостью» и выказал уверенность в том, что Берти становится «распутником».

И это заявлял политик, который, как известно, сам рыскал по лондонским улицам в поисках проституток, с которыми вел душеспасительные беседы, после чего возвращался домой и порол себя плеткой. Уж в распущенности Гладстон определенно знал толк.

В 1858 году, в свой семнадцатый день рождения, Берти, возможно, решил, что свобода уже не за горами. Он получил письмо от родителей, которые объявили, что выделяют ему ежегодное персональное содержание в размере 500 фунтов стерлингов – немалые деньги по тем временам. Кроме того, ему было позволено вступить в армию в звании подполковника, о чем он давно мечтал.

Конечно, подобная новость была слишком хороша, чтобы оказаться правдой. Берти по-прежнему должен был находиться под постоянным присмотром блюстителя нравов, некоего полковника Роберта Брюса, болезненно серьезного солдафона, даже внешне похожего на Альберта, с такой же лысой макушкой и густыми усами. Брюс получил от Альберта инструкцию «следить за всеми передвижениями принца, контролировать распорядок дня и все, чем он занимается в повседневной жизни». Но прежде всего, как было указано, Берти надлежало практиковать «рефлексию и самоограничение».

Казалось, родители уже смирились с тем, что толку от старшего сына не будет. Принц Альберт в письме к своей старшей дочери Вики, которая незадолго до этого вышла замуж за наследного принца Пруссии Фридриха (отца будущего кайзера Вильгельма II, который вступит в войну с Англией в 1914 году), прошелся по интеллекту Берти тевтонской шуткой, заметив, что «пользы от него не больше, чем от пистолета, лежащего на дне чемодана, когда на тебя нападают грабители в разбойных Апеннинах».

Если Альберту вспомнились итальянские Апеннины, так это потому, что, прежде чем отпустить Берти в армию, он планировал отправить его в Рим, чтобы изучать древности по первоисточникам. Все попытки научить сына латыни по книгам с треском провалились. Находясь в Риме в начале 1859 года, Берти получил разрешение посетить папу Римского, но только под бдительным оком полковника Брюса, из опасения, что молодой принц, оставшись с понтификом наедине, может пообещать разгромить англиканскую церковь. Все кончилось тем, что полковник Брюс спешно выпроводил Берти из Ватикана, как только в разговоре был поднят вопрос об английском католицизме.

В Риме Берти действительно изучал искусство, хотя и не только древнее. Он побывал в студии известного английского художника Фредерика Лейтона, где его привел в восхищение портрет знойной итальянской красавицы Нанны Ризи. Заряженная эротикой картина была уже продана, но Лейтон убедил покупателя отменить сделку и уступил портрет своему именитому английскому визитеру. Пожалуй, впервые Берти увидел, что его положение позволяет ему получить любую женщину, какую он только пожелает.

Находясь в Италии, Берти познакомился с Эдвардом Лиром[68], создателем поэтической тарабарщины, который высоко отозвался о принце, отметив, что «таких изысканных манер еще ни у кого не встречал». Берти довелось встретиться и с поэтом Робертом Браунингом[69], который нашел его «вежливым, утонченным юношей». Так же, как и в Париже, Берти доказал, что он легко вписывается в любое общество.

Несмотря на то что в Италии Берти успешно противостоял соблазнам плоти, Виктория по-прежнему опасалась за его нравственное здоровье. В письме к своей дочери Вики она признавалась, как тревожна ей мысль о том, что мальчик вскоре повзрослеет и «мы не сможем его удержать».

В октябре 1858 года Берти отправили на учебу в Оксфорд, но даже это не ослабило вожжи. Вместо того чтобы со своими знатными однокашниками праздновать освобождение от смирительной рубашки государственной школы, Берти был вынужден жить за пределами колледжа и посещать частные лекции. Единственная возможность отступить от докучливой морали представилась, когда Берти удалось улизнуть от вездесущего полковника Брюса, чтобы выкурить запретную сигаретку.

В январе 1861 года Берти переехал в Кембридж, однако там его ожидал такой же жесткий режим. Правда, французский биограф Филипп Жулиан подвергает сомнению это утверждение, полагая, что, находясь в Кембридже, Берти «уже дегустировал удовольствия, которые должны были стать наградой за мудрый брак». Жулиан приводит слухи о том, что кембриджская девушка оказалась в «деликатном положении». Но мы не можем сказать с уверенностью, так ли это было. В конце концов, Жулиан – француз, а потому ему трудно представить, чтобы молодому человеку кто-то мог запретить заниматься сексом.

Чуть позже, в тот же год, но уже в Ирландии, девятнадцатилетний Берти наконец преуспел в этом деле и убедил свою мать, что дальнейшие попытки его перевоспитания совершенно бесполезны. Ей ничего не оставалось, кроме как женить его.

К 1861 году у Виктории появился повод для оптимизма в отношении своего старшего сына. Берти вернулся из триумфального тура по Канаде и США, где снова испытал острые ощущения – всюду его встречали восторженные толпы людей. Даже американцы, известные своими антимонархическими настроениями, высыпали на улицы en masse[70], чтобы приветствовать наследного принца и, по умолчанию, его отсутствующую мать. В Нью-Йорке толпа из трехсот тысяч человек заполонила улицы и осыпала цветами маршрут королевской процессии. Где бы ни появлялся Берти, он вызывал неизменный восторг и у хозяев, и у своего наставника, теперь уже генерала Брюса. Все восхищались его врожденной дипломатичностью, нескончаемым обаянием и ловкостью танцора. Принц жаловался, что ему приходится вальсировать со стареющими женами местных сановников, но послушно приглашал на танец дам, записанных в его танцевальной карточке, и не совершил ни одного публичного faux pas[71], даже когда в поле зрения возникала симпатичная девушка, которую пытались ему подсунуть честолюбивые родители.

После заокеанского турне было единодушно решено, что Берти великолепно справился со своей задачей, достойно представляя монархию за рубежом, и даже заставил американцев распевать «Боже, храни королеву».