Юрий Мажарцев - Дембельский альбом

 -- Здесь всю жизнь проработали Боткин, Сеченов, Павлов, Пирогов, Бехтерев и множество других столпов российской медицинской науки.

 -- Все они подчинялись военной дисциплине.

 -- Обучение только принудительное, в соответствии с требованиями воинской дисциплины. И чтоб никаких иллюзий.

 В годы нашего детства был лозунг у комсомола, которым декларировалось отношение коллектива к отстающим в учебе: Не можешь - научим, не хочешь - заставим! Армия подходила более радикально к этому вопросу, и в условиях военного учебного заведения лозунг обычно звучал так: Не можешь - заставим, не хочешь - научим!. Он более точно соответствовал подходу командования ведущего медицинского учреждения СССР к обучению будущих докторов. Система обучения была основана на лишении ряда иллюзий.

 Иллюзия первая: есть известная поговорка: Студенту весело от сессии до сессии, а сессия бывает всего два раза в год! В Академии этот номер не проходил. Для начала слушатель лишался иллюзии, что можно не учить уроки каждый день. Дело в том, что размер учебной группы колебался от 5 до 8 человек. За четыре, а то и шесть часов практических занятий преподаватель мог, не спеша разобрав новый материал, также не спеша опросить каждого слушателя и выяснить всю глубину его знания, а чаще незнания. Об этом на каждом занятии делалась отметка в учебном журнале группы. Затем сведения из журнала ежедневно поступали начальнику курса, подобно сводкам с фронтов, и он принимал по ним различные решения - от неувольнения домой на выходные до нарядов на службу вне очереди.

 Особо стойких лишали каникулярного отпуска с назначением на ремонтные работы на период каникул. Система сбоев не давала. Уже к окончанию первого курса исчезали самоубийцы, которые пытались хотя бы раз не выучить домашнее задание или прогулять занятие. При такой системе обучения сессии начинали казаться отдыхом, потому что в день сдачи экзамена учиться не заставляли.

 Иллюзия вторая: при описанном подходе к системе обучения могла возникнуть иллюзия, что слушателю создавали все условия - только учись. Это не так. Возможность погрузиться в изучение медицины была наградой. Тебе все время мешали. То ставили в наряд, и ты целые сутки мыл полы в казарме, то раз в месяц посылали на кухню мыть зал в столовой, чистить котлы и отмывать жир с тарелок. А уж про непрерывные спортивные мероприятия с обязательной явкой я и говорить не хочу. В то же время от отбоя до подъема заставляли спать, чтобы твой молодой организм набрался сил для нового сумасшедшего дня, как того требовали гуманные специалисты с кафедры военной гигиены. И при этом еще с тебя требовали глубоких медицинских знаний. Тогда мы все, по молодости, возмущались таким с нами обращением, с такими талантливыми детьми из потомственных интеллигентских семей. Это я сейчас понимаю и испытываю благодарность к тем, кто создал и разработал эту систему воспитания. Чтобы уйти от кошмара повседневности, мы жадно набрасывались на знания, и качество усвоения материала возрастало во много раз. Мы хватались за медицину, как за спасательный круг. Результатом был гигантский рост успеваемости. Работала система! Медицинская эрудиция слушателей академии была притчей во языцех среди студентов медицинских ВУЗов нашего города. Знали бы они, чего она стоила.

 Иллюзия третья: на четвертом курсе всех отпускали по домам и частным квартирам и даже платили по 97 рублей пособия ежемесячно (студент гражданского ВУЗа получал в те годы стипендию 40 рублей). И у слушателя возникало обманчивое ощущение, что вот она, наконец, свобода. Как я сейчас оторвусь за все! Как начну водку пить и с девчонками дружить! Не тут-то было! За три года закладывался и формировался мощный условный рефлекс на учебу. Не случайно учение об условных рефлексах Иван Петрович Павлов разработал в тот период, когда он возглавлял кафедру физиологии нашей академии. Видно, на слушателях он эти рефлексы и изучал. И вместо того, чтобы после школы выпить рюмку и пойти по девочкам, ты, в силу уже ставшего безусловным рефлекса на учебу, бежал домой и, как Ленин, учился, учился, учился.

 Один мой однокашник после начала перестройки ушел в торговый бизнес, далекий от медицины. Он в нем уже лет пятнадцать. Во время встречи боевых друзей кто-то из практикующих докторов спросил его:

 - А ты помнишь нормальные клинические параметры крови и мочи, бизнесмен?

 И тут все ощутили глубину рефлекса на медицинские знания, заложенного более двадцати лет назад в стенах нашей Alma Mater. У бизнесмена вдруг остекленел взгляд, и он сомнамбулически выдал все не только клинические, но и биохимические параметры мочи и крови.

 О самой Академии можно рассказывать бесконечно. Я всегда испытывал гордость, что мне посчастливилось учиться в ней и окончить ее. Я навек благодарен ей за знание медицины, за медицинскую эрудицию, так щедро отмеренную мне в ее стенах, за поистине кропотливый труд профессоров и преподавателей по превращению вчерашних шалопаев-школьников во врачей. И, посмею сказать, врачей неплохих. О людях, которые за двести лет существования Академии стали столпами Российской медицины, и о славном пути русских врачей, прошедших все войны, которые за эти два века вела Россия, написано много книг. Я не буду об этом говорить, поскольку на скорую руку об этом толком не расскажешь.

 И еще за одно я благодарен Военно-медицинской академии. В тех условиях постоянного пресса и строгости со стороны командования и жесткости военной системы мы, вчерашние школьники, жили бок о бок в одной казарме. Эти поистине экстремальные условия роднили нас. Невозможным было предать и обмануть товарища. Попавшему в беду протягивали руку помощи все.

 И это осталось с нами. Мы держимся друг друга. По сей день считается последним делом не помочь однокашнику. Если мог помочь, но не помог, рискуешь потерять расположение тех, с кем учился. Нередко, когда мы снимаем сюжеты для нашей медицинской передачи Будьте здоровы!, я сталкиваюсь с выпускниками нашего заведения. И хоть мы и не были знакомы в годы учебы, начинаются радостные воспоминания: А помнишь? А ты помнишь?. Возникает чувство, что встретил старого друга, которого не видел много лет. И не удивительно. Ведь нас растила одна система. Растила и роднила.

Электромеханическая часть.

 Это самая важная часть судна. На судовом языке тех, кто в ней служит, называли маслопупы. На всех флотах необъятной Родины стармеха называют дед. И не только потому, что он чаще всего старше других судовых и корабельных начальников. В это обращение вкладывается уважение к тому огромному бремени ответственности, которая на нем лежит. Не случайно даже должность старшего механика была на одно звание выше, чем у других командиров судовых частей и начальников служб.