Мирон Хергиани - Тигр скал
Когда меня спрашивают порой, как я удерживаюсь на весу, уцепившись за опору одним пальцем, перед внутренним взором моим сразу же возникает камень саджилдао, вспоминаются герои сказок Белого старца — Беткил, Чорла и еще — зимний праздник Джгвиби...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Море зрителей... Люди в изумлении наблюдали Триумф советского альпиниста. Товарищи Михаила своими ушами слышали, как кто-то с восторгом воскликнул: «Глядите, да это настоящий тигр скал!»
«Тигр скал!» — тотчас подхватили журналисты. «Тигр скал» — эти слова облетели мир. С тех пор на пригласительных билетах и почтовых конвертах, почти на всей корреспонденции, получаемой Михаилом из разных стран, рядом с его именем и фамилией неизменно стояло его почетное прозвище — «Тигр скал».
ГОРЫ, ПОДАРИТЕ СЕКУНДЫ!..
Стояло ничем не примечательное раннее утро. Курортники только-только расположились на пляже загорать, как вдруг кто-то из них воскликнул:
— Смотрите, смотрите, вот чудеса!..
По отвесным скалам горы Крестовой карабкались уменьшенные расстоянием фигурки людей, прыгали через пропасти... Жизнь им, что ли, надоела?.. Курортники всполошились было, но очень скоро успокоились, убедившись, что люди на Крестовой чувствуют себя свободно.
...Это были всесоюзные соревнования по скалолазанию на первенство среди профсоюзных организаций и советов спортивных обществ. Около шестидесяти мастеров спорта принимали в них участие. Некоторые приехали в Ялту за два-три дня до начала соревнований — для акклиматизации и ознакомления с трассой (что очень важно для победы), как говорят альпинисты, чтобы «поточить когти». Только Михаила Хергиани пока что было не видно — он находился в Тянь-Шаньской экспедиции.
«Может, он не успеет вернуться?» — волновались участники. Сказать правду, если бы Хергиани не приехал, каждый из них продвинулся бы вперед на одно место... А пока что каждый думал о секундах, о десятых, сотых долях секунды, которые они обязательно, во что бы то ни стало должны были вырвать у гор и которые должны принести им победу.
***...Праздник Джгвиби был праздником щедрого урожая. Он устраивался обычно в Лагами. И ни один мужчина не мог бы пропустить этого праздника. Участвовали в нем и женщины. Они занимались тем, что выпекали хлебцы, замешенные на внутреннем говяжьем жире, лемзири[13] с сыром и подносили эти яства состязающимся в разных поединках мужчинам.
Сюда собирались лучшие борцы, каждый из них стремился здесь, в сердце Львиного ущелья, перед всем честным народом завоевать славу, имя и... девичье сердце.
Главное в этих состязаниях — борьба за столп вознесения — натлисвети, который жители Лагами редко кому давали увезти с собой. Они были хозяевами празднества и, чего бы это ни стоило, стремились оставить столп здесь, вместе с тщательно прикрепленным на самом верху символом урожая — деревянным крестом.
Лагамцы готовились к празднику Джгвиби заранее. Уже за неделю молодые парни начинали скатывать снежки. «Снежки! Подумаешь, велика премудрость!» — усмехнется непосвященный. А вот и велика! Герой народной сказки Нацаркекиа отжимал воду из головки сыра, а эти молодцы отжимали воду из снежков, затем укладывали их, как зимние груши, в высокую плетеную корзину, корзину ставили в холодное место где-нибудь на берегу Лагами, чтобы мокрые снежки хорошенько заледенели. Этими ледяными ядрами хозяева будут встречать гостей. На празднике Джгвиби пощады не жди — таков обычай.
Часть молодежи на санях-мархили возят во двор церкви снег, лопатами ровняют его, поколачивают, словно прессуют, разрезают на равные куски, формуют, как строительные плиты, и затем укладывают друг на друга. Из них во дворе выстроят башню, на верхушку ее вкопают окоренный гладкий ствол елового дерева. К макушке его приколотят деревянный крест. Это и есть натлисвети — столп вознесения. Чем глаже поверхность столпа, тем труднее на него взобраться и сорвать крест. Главное — удержать за собой столп вместе с крестом. Случалось, посрамив лагамцев, их увозили жители Сэт-Местиа. Тогда лагамцы не только считали себя опозоренными — не оставалось надежды на урожай, скот, отпущенный в горы, хирел, и все шло вкривь и вкось...
Приходили на Джгвиби девушки на выданье, приходили из Сэт-Местиа, и из Ланчвал-Лахтаги, и из других уголков Сванэти. Их появление на празднике, несмотря на морозы, зажигало огнем сердца юношей, придавало поединкам особую остроту и прелесть. Борцы становились еще отчаяннее, еще азартнее, не боялись ни твердых как камень снежков, ни падения с высоты натлисвети вниз головой...
К полудню все были в сборе. Ждали выхода махвши села который, как положено, откроет праздник, еще раз напомнит народу значение этого праздника, зародившегося в древности, и сугубо дружеский характер всех устраиваемых состязаний.
«Если в праздник Джгвиби умрет в поединке человек, это будет благая смерть, по воле божьей, и ранение и увечье тоже будут с божьего соизволения. Если кровные враги сойдутся на празднике Джгвиби в поединке, их борьба должна быть только дружеской борьбой. Если же кто нарушит эти законы — обидит других, поднимет переполох и нарушит общее веселье, тот навсегда будет изгнан из родной деревни. Такова была, есть и пребудет вечно воля всевышнего»,— громко, торжественно возглашает махвши.
Лагамцы собрались возле церкви, под ветвистой липой. Бойцы стоят, скрестив на груди сильные руки,— скоро этим рукам предстоит тяжелая работа, а пока они отдыхают,— именно эти руки должны обрушить на «врага» сотни снежных снарядов.
Гости украдкой разглядывают сгрудившихся возле корзин молодых парней.
И вот сельский махвши, старец в белой сванской шапке, с белыми, как снега родных вершин, волосами, с голубыми, как небо Сванэти, глазами, призывает народ к веселью. И как поток, прорвавший все запруды, вдруг хлынет с шумом и грохотом, так и после слов махвши взрывается всенародный праздник. Точно море взбушевалось — то бушует толпа во дворе церкви Спасителя. Старшие подзадоривают младших, вспоминают свою молодость.
Какой-то старик с неизменной для сванов палкой муджвири в руках, который все время беспокойно крутился среди гостей, до того раскричался, что перекрыл шум и гул толпы и обратил-таки на себя всеобщее внимание.
— Если мы уступим Христов крест этим неблагодарным лагамцам, наши поля и нивы зарастут сорняком и осенью не будет у нас урожая, в наших закромах не станет кукурузы и пшеницы, а на сеновалах — сена и соломы. Голодно будет и человеку, и скотине...— с жаром возглашал старик. Чтобы придать большую убедительность своей речи, он время от времени умолкал и, оглаживая усы, угрожающе стукал по земле палкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
