А Бахвалов - Нежность к ревущему зверю

- На месте, командир, - ответил Тасманов.

- Хорошо, Алексей Сергеевич, - согласился Саетгиреев. - Доворачивайте.

- Да, да... Форсаж есть?

- Да, - отозвался Тасманов.

Едва кромка полосы скрылась под самолетом, как колеса "С-44" гулко зарокотали по бетону.

- Хорошо... Вот так, - говорил Лютров, - убирай форсаж, Слава. Убирай двигатели, Тасманов.

- Понял, двигатели убрал.

- Хорошо. Парашют, Слава, парашют.

- Тормоза аварийные, - напомнил Тасманов.

- Понял. Славик, парашют.

- Есть, есть.

Все почувствовали сильный рывок выпущенных тормозных парашютов, а вслед за тем услышали голос Карауша:

- Ну, вот, а вы боялись...

- Проснулся, одессит... Вентиляторы, Слава, не забудь.

- Да, да.

- Братцы, а топлива осталось семь тонн! - сказал Углин.

- Спокойно, спокойно, полоса кончается, а мы еще не встали... Вон строительные машины, там люди... Тихо, тихо...

- Сейчас встанем. Все нормально, - сказал Тасманов.

Несколько раз качнувшись при включении тормозов, "С-44" остановился.

- Ну, вот, братцы, по-моему, ничего...

- Отлично, Алексей Сергеевич! - сказал Углин. - Айда разбираться.

Еще до того, как к огромной машине, казавшейся среди "ИЛ-14", "ЛИ-2" и "АН-24" осой, упавшей в муравейник, подкатил оранжево-черный "газик" руководителя полетов, высокого, подвижного человека в форме, из люка в нише передней ноги самолета по опущенной Тасмановым лестнице вышли один за другим все члены экипажа.

Из шести человек в коричневых кожаных костюмах только двое резко выделялись - Лютров ростом, как будто стеснявшим его, принуждавшим двигаться медленно и опасливо, и Углин - пугающе худой, узкогрудый человек в очках, которые непременно соскочили бы с его длинного тонкого носа, если бы на пути к стыдливо розовеющему в любую погоду кончику не оказалось удобной впадинки. Бортрадист Костя Карауш и штурман Саетгиреев выглядели одинаково стройно, в равной мере обладая той юношеской стройностью, которая ухитрялась уравнивать их в летах, хотя Карауш был почти на десять лет старше Саетгиреева. Тасманов и Чернорай казались братьями - одинаково коротконогие, с широкими литыми спинами и длинными руками, разве что Чернорай был заметно крупнее бортинженера.

Углин первым подскочил к двум спаренным двигателям на левой стороне и, ступив прямо в натекшую на бетон лужу керосина, принялся вскрывать капот двигателя.

- Что-то, по-видимому, с топливными трубами. Что-то с ними,- бормотал Углин, ловко орудуя отверткой в паре с подоспевшим Тасмановым, не замечая, что керосиновая капель падала ему за шиворот.

- Ну, конечно! Смотрите!

Все шестеро, несколько потеснив любопытствующего руководителя полетов, сгрудились под провисавшими створками капота, рассматривая плавно огибающую стальное тело двигателя белую трубу топливопровода. Там, куда указывала отвертка ведущего инженера, был виден сползший с места массивный, выточенный из нержавеющей стали стыковочный хомут с оборванным креплением, а в месте, где ему надлежало быть, зияла щель, через которую за часовой полет они потеряли несколько десятков тонн керосина.

- Н-нда,- Костя Карауш причмокнул и посмотрел на Углина взглядом ведущего расследование детектива.- Насколько я понимаю в кавалерии, мы должны были сгореть, многоуважаемый Иосаф Иванович?

- Маловероятно, Костенька. При таком истечении пожар маловероятен, мощный поток, насосы работали на максимале... Я их уничтожу! - неожиданно прибавил Углин, имея в виду не насосы, а фирму, чьи двигатели стояли на "С-44".- Такого пустяка не продумать!

Через час заместитель начальника аэропорта устроил экипаж в пустующей гостинице для летнего состава, установил охрану самолета, вручил Лютрову подтверждение приема посланной на летную базу радиограммы о вынужденной посадке, и когда Лютров протянул ему в знак благодарности руку, он задержал ее, неожиданно объявив:

- А я вас знаю.

Лютров внимательно посмотрел на крепко подбитого жирком человека в синей форме с золотыми шевронами, силясь вырвать из памяти ничем не примечательное улыбающееся лицо. Но тщетно. Он не мог вспомнить этого человека.

- Вот задача,- оказал Лютров и в самом деле озадаченный тем, что плохая память может иногда обидеть, черт возьми, хорошего человека.

А тот, как нарочно, терпеливо ждал, не стараясь опередить событие, уверенный, что вспомнить его - дело времени.

Не надеясь вспомнить, Лютров смущенно потянул вниз бегунок застежки-"молнии" на кожаной куртке (погода стояла жаркая для начала мая), взял из одной руки в другую небольшой мягкий чемодан с брюками, бельем, плащом и несессером: привычка брать с собой про всякий случай самое необходимое на этот раз оправдала себя.

- Так и не вспомнили? - полный человек снял фуражку, протер платком внутри околыша.

И тут в памяти Лютрова всплыло: ей, как видно, не хватало вот этих вьющихся волос, впадины на низком лбу и торчащих, как две приклеенные детские ладошки, ушей. Из "картотеки" памяти показался листок с расплывшимся портретом.

- Погодите... Мы с вами служили в училище!

- Да,- сказал тот,- вы были моим инструктором.

- Летаете? - спросил Лютров, изо всех сил стараясь вспомнить фамилию.

- Нет, меня вскоре списали.

- А, вот в чем дело. Поэтому-то я вас и не запомнил..,

- Кого-кого, а меня должны были запомнить... "Он решил замучить меня",- подумал Лютров.

- Я ж вас чуть не угробил на экзаменах. И самого себя, конечно.

- Вот вы кто! Теперь я и фамилию вашу вспомнил: Молчанов?

- Колчанов.

- Простите, Колчанов... Однако время-то идет, а? - Лютров с улыбкой оглядел фигуру бывшего курсанта.

- Да, малость отяжелел! - Он засмеялся и похлопал Лютрова по плечу, давая понять проходящим мужчинам в такой же, как у него, форме, что этот рослый летчик-испытатель аварийно посаженного, стоящего под охраной, громадного самолета его приятель.

- Что, Алексей Сергеевич? Как говорится, подобные происшествия не каждый день бывают,- предваряюще начал Колчанов, заискивающе глядя на Лютрова.- Я сейчас звякну жене, закажу пельменей, ну и всего прейскуранту, как положено по такому случаю, идет?

- Не знаю, удобно ли? Незваный гость...

- Брось! - почти закричал Колчанов, маскируя восторгом переход на "ты", а может быть, считал, что сам факт приглашения в гости давал ему такое право.

Отметив это про себя, Лютров все-таки не мог устоять перед явной радостью бывшего курсанта, да и самой неожиданностью встречи.

- Честно говоря, званых-то я и не люблю, да и жена у меня...- начал Колчанов, но так и не договорил, что за жена у него.- А вот со старыми друзьями, тут уж!

"Пусть будут "старые друзья",- решил Лютров,- никуда не денешься, вот только перед ребятами неловко - уединяться после такой оказии..."