Андрей Богданов - Патриарх Филарет. Тень за троном

Романовы были щедры и верны традициям. Служба им гарантировала такую прочность положения, что настоящего изменника этим добрым хозяевам удалось сыскать лишь одного. Им, по словам составителя Нового летописца, оказался служивший казначеем у боярина Александра Никитича Романова прохиндей по имени Второй Бартенев. Он сам явился к главе шпионов, двоюродному брату царя Бориса Семёну Никитичу Годунову с предложением «чего изволите». Семён Никитич с облегчением вздохнул. Он уже утомился впустую пытать людей Романовых, схваченных по различным доносам, и подбивать их оговорить хозяев.

Знаменитый «Новый летописец» — замечательный памятник исторической литературы XVII в. — так рисует механизм расправы Годунова над знатью в контексте занимавшей его составителя темы предательства, высшей степенью которого были «доносы холопов на бояр».

«Искони же враг наш дьявол, — рассказал летописец, — не желая добра роду христианскому, приводя его к последней погибели, вложил в мысль царю Борису — захотелось ему в Московском государстве всё ведать, чтобы ничто от него утаено не было. И помышлял о сём много, как бы то и от кого узнавать.

И положил мысль свою на том, что кроме холопов боярских узнавать не от кого. И повелел тайно научить доносить на боярина князя Фёдора Шестунова человека его Воинка. Тот же Воинко пришёл доносить на государя своего. Царь же тому боярину, на виду у людей, сперва никакого зла не сделал, а того Воинка пожаловал, велел ему объявить о своём государевом жаловании перед Челобитенным приказом на площади, перед всеми людьми, и дал ему поместье, и повелел служить в городовых детях боярских». Дети боярские — младший дворянский чин. То есть царь сделал холопа дворянином, оценив предательство как высокий подвиг. Как и позже, в 1930—1940-х гг., доносы хлынули рекой.

«Люди же боярские со всех дворов, — сообщает «Новый летописец», — видя такое жалование к тому Воинку, начали умышлять на своих господ, и сговаривались человек по пять или шесть, один шёл доносить, а другие были свидетелями и ему потакали. Люди же боярские, которые не хотели душ своих отдать на дно адское и государей своих не хотели видеть в крови, в погибели и разорении, против доносчиков противились и за государей своих стояли, и они же, бедные, мучимы были: пытали их, и огнём жгли, и казнили, а иным языки резали, иных по темницам сажали. Они же крепились и не посягали против государей своих. Государи же их за их терпение воздавали им многую свою любовь».

Разрушать традиционные отношения, когда все доверенные слуги были холопами (обязанными служить господину до его смерти), а хозяин относился к ним как к членам семьи, было очень опасно. Надвигающаяся на страну гражданская война начнётся уже скоро, в 1603 г., именно восстанием боевых холопов, традиционно сопровождавших хозяев на войне. Но использованный Годуновым механизм расправ был безупречен. Награждать доносчиков было мало. Важно было пытать и казнить честных людей, верных традиционным ценностям. Обе эти меры вместе, пряник и кнут, составляли действительно лучший способ начала массовой «охоты на ведьм». Как и Сталин в XX в., Годунов развязал вакханалию репрессий, основанных на доносах, с целью истребить своих конкретных врагов. И, как позже коммунистический вождь, царь не смог эту смуту в умах контролировать.

«А тех же доносчиков, — отметил Новый летописец, — царь Борис жаловал своим великим жалованием, иным давал поместья, а иным жаловал из казны. А более всех жаловал людей Фёдора Никитича Романова и его братьев за то, что они на господ зло умышляли. И от тех наветов в царстве была великая смута, друг на друга люди доносили, и попы, и чернецы, и пономари, и просвирницы. Да не только эти люди, но и жёны на мужей доносили, а дети — на отцов, и от такого ужаса мужья от жён своих таились. И в тех окаянных доносах много крови пролилось неповинной: многие от пыток померли, иных казнили, иных по темницам рассылали, дома разоряли; ни при каком государе таких бед никто не видел»[27].

Расправе над Романовыми и их близкими, ради которой затевались все эти мерзости, в «Новом летописце» посвящена вся следующая, 72-я глава. «Потом же вложил враг (злой умысел) в раба в Александрова человека Никитича во Второго Бартенева, — пишет летописец. — Тот же Второй был у Александра Никитича казначеем и замыслил, как в древности окаянный Яким Кучкович умыслил на государя своего на князя Андрея Боголюбского и пришёл к братии своей со словами: «Идем, убьём государя своего, князя Андрея», — так и свершилось; так же и сей окаянный Второй пришёл тайно к Семёну Годунову и возвестил ему: «Что царь повелит сделать над государями моими, то и сотворю». Семён же был рад и возвестил царю Борису. Царь же Борис повелел сказать ему (Второму) о своем великом жаловании. Семён же, замыслив со Вторым, положил всякое коренье в мешки и повелел ему положить в казну Александра Никитича. Тот же Второй сотворил это, и пришёл доносить на государя своего, и про то коренье возвестил».

Не думаю, что Семён Никитич Годунов, как мелкий жулик, «наклал» всякого ядовитого коренья в мешки и повелел найденному им предателю, Второму Бартеневу, их «положить в казну Александра Никитича» Романова. Скорее они сговорились что-то из бесчисленных запасов боярской кладовой преподнести как «зелье» — что было нетрудно в период безумного увлечения русской знати экзотическими специями и особыми заморскими ингредиентами для поварни. Строго говоря, в любом «розыскном деле» главным был инициативный документ — донос, он же «извет». Получив его, можно было формально начать дело, послать окольничего Михаила Салтыкова к боярину Александру Никитичу Романову с обыском, а там уже вольно интерпретировать любую находку.

Русская юриспруденция в применении к политике всегда, во все времена нагло нарушала уголовное законодательство, традиционные нормы следствия и судопроизводства. К какому-нибудь обыскному делу о мордобое на меже могли привлекаться сотни свидетелей. Дело о таинственной смерти царевича Дмитрия в Угличе включило только десятки показаний, хотя каре подвергся чуть не весь город. В деле Романовых следствие ещё менее утруждало себя крючкотворством.

В ночь на 26 октября 1600 г. банда царских прихвостней внезапно атаковала двор Фёдора Никитича и его родни на Варварке. Несмотря на неожиданность нападения, верные боярские слуги храбро бились с нападающими. Но силы были неравны — новоявленные опричники, перебив множество слуг, захватили двор. Дальше всё шло согласно злоковарному плану Годуновых. «Вынули» при обыске коренья, поставили у мешков «в свидетели» доносчика, переловили всех Романовых, начиная с Фёдора Никитича, и бросили в темницу. Обвинение было тут же объявлено Боярской думе, патриарху Иову и Освященному собору русских архиереев. О нём не сообщили арестованным, которые пришли на судилище, «не боясь ничего, потому что не ведали за собой никакой вины и неправды», тем более что действом руководил сам патриарх Иов.