С открытым сердцем. Истории пациентов врача-кардиолога, перевернувшие его взгляд на главный орган человека - Сандип Джохар
Схема Галена подразумевала, что кровь из печени поступает в правый желудочек, а затем просачивается в левый через невидимые поры в септе – разделяющей их перегородке. Он полагал что при попадании крови в левый желудочек к ней добавлялась «жизненная сила». Затем левый желудочек, словно печь, нагревался и таким образом разгонял кровь по всему телу с помощью трубок-сосудов. «По прочности, напряженности, мощи и устойчивости к травмам ткани сердца превосходят все прочие, ибо нет в теле иного инструмента, неустанно выполняющего столь тяжкий труд», – писал о нем Гален.
В западной медицине теории Галена долгое время признавались эталоном знаний о сердечно-сосудистой системе и человеческой анатомии в целом. В Средние века его труды были неоспоримой основой основ. Люди отталкивались от его выводов и не уделяли должного внимания наблюдениям (часто крайне немногочисленным), на которых они были основаны. Несмотря на его сомнительные аналогии – он проводил параллели между человеческим телом и ирригацией полей, или с печью, нагревающей воду в трубах, – на том этапе становления науки ничего лучше просто не было; еще не сложился и не закрепился в практике метод тщательных наблюдений с фиксацией результатов, позволивший бы разделить достоверные и недостоверные данные. Если результаты наблюдений не укладывались в теории Галена, то их отвергали и предавали забвению.
Более продвинутый подход к понимаю сердца наверняка был в Персии, где врач Ибн ан-Нафис в 1242 году написал свой труд «Комментарии к анатомическим описаниям». Ибн ан-Нафис родился в Сирии и получил медицинское образование в Дамаске, а после переехал в Каир. В «Комментариях», впоследствии ставших одной из жемчужин «золотого века арабской медицины», Ибн ан-Нафис писал, что желудочки, вопреки теории Галена, получают питание от коронарных артерий, а не накопленной в них крови, а также что пульс является результатом сокращений сердца, а не сократительной способности артерий. Еще более важным открытием Ибн ан-Нафиса стало то, что в стенке между желудочками сердца нет никаких пор: «Между этими двумя отсеками нет никакого сообщения; ткани сердца между ними плотные и не имеют, вопреки мнению некоторых лиц, видимых просветов – нет там и незримых отверстий, пропускающих кровь, как было предположено Галеном».
Несмотря на правильные и важные идеи, труд Ибн ан-Нафиса был в Европе недоступен и практически забыт, пока студент магистратуры не обнаружил его в Прусской государственной библиотеке в 1924 году. Таким образом, функции сердца оставались для западной культуры, говоря словами арабского мистика аль-Газали, «скрыты более, чем следы лап черного муравья на черной скале во тьме ночной».
К счастью, донаучный витализм, доминировавший в европейской научной мысли, со временем уступил место эпохе Возрождения, когда исследованиям и логике уделялось куда больше внимания. Пожалуй, ни один мыслитель этого времени не сделал больше для изучения сердца, чем Леонардо да Винчи, который считал этот орган «впечатляющим инструментом, созданным Всевышним». Многие из сотен анатомических иллюстраций да Винчи посвящены сердечно-сосудистой системе. Он начинал свои исследования со свиней и коров, но он также провел около тридцати вскрытий человеческих тел, в том числе детей и стариков, – он собирал кадавры по больницам Флоренции и Рима.
Леонардо да Винчи, как и его предшественники, проводил параллели между функциями сердца и природными явлениями. К примеру, он подметил, что течение воды вдоль берега реки формирует ее изгибы, и предположил, что нечто похожее происходит и с кровеносными сосудами.
Леонардо сконструировал стеклянные модели аорты и аортального клапана, чтобы изучить динамику движения крови, используя подкрашенную воду[12]. Проведенные им вскрытия также способствовали изучению сосудистых болезней. «Артерия и вена обзаводятся столь толстой кожей, что она мешает току крови», – писал он, давая достаточно точное описание того, как атеросклеротические бляшки препятствуют кровообращению. Несмотря на проведенные им исследования, он не подозревал о существовании постоянной, непрекращающейся циркуляции крови.
Спустя столетие публичные вскрытия в Падуанском университете собирали шумные толпы зрителей. Здесь находился центр европейской анатомической науки, тут появился первый в истории человечества анатомический театр со зрительскими галереями, и именно здесь работал Андреас Везалий, пожалуй, самый великий хирург в истории медицины. Портрет Везалия висел на самом видном месте в нашем кабинете анатомии в Сент-Луисе; его пристальный, под стать великому жрецу взор критически оценивал, как мы проводим вскрытия. Везалий, сын аптекаря, уже в подростковом возрасте проводил вскрытия собак и кошек. Будучи студентом, он проводил исследования на телах, украденных из могил и склепов близ Падуи. Он приносил их домой завернутыми в свою куртку и неделями хранил в своей квартире без каких-либо консервантов. Знакомый судья по уголовным делам разрешил Везалию забирать тела с виселиц и даже назначал казни тогда, когда это было удобно анатому. В опубликованном в 1543 году труде «De humani corporis fabrica» («О строении человеческого тела»), ставшем одним из самых значимых учебных пособий по анатомии в истории, Везалий исправил множество недочетов теорий Галена, в том числе ошибочное суждение о пористости септы, разделяющей левый и правый желудочки. Везалий вычислил, что, чтобы попасть в левую половину сердца, крови сначала нужно пройти через легкие. Несмотря на эти выводы, он лишь закрепил некоторые ошибочные предположения Галена, к примеру, что кровь производится в печени и потребляется телом, а также гипотезу о сердце в роли печи.
Теория Галена о кровообращении была окончательно опровергнута лишь талантливым британским анатомом Уильямом Гарвеем, которому было около двадцати лет, когда он учился в Падуанском университете. Гарвей родился в 1578 году в английском графстве Кент и в девятнадцать лет окончил обучение в Кембридже со степенью бакалавра. Затем он перевелся в Падуанский университет, где изучал медицину. Хотя Гарвей открыл принцип циркуляции крови уже в 1615 году, он опубликовал результаты своих исследований лишь тринадцать лет спустя. Он опасался за свою жизнь – ставить под сомнение догмы Галена было равноценно святотатству. У него были все основания полагать, что его может постичь та же судьба, что и богослова Мигеля Сервета, сожженного на костре в Женеве. В ту пору ему было сорок два года. Сервет утверждал, что кровь проходит через легкие. Гарвей писал: «Я могу сказать о количестве и источнике крови, текущей в теле, столь неслыханные вещи, что опасаюсь не только членовредительства и зависти отдельных людей; я дрожу от мысли, что на меня ополчится все человечество»[13].
В монографии «О движении сердца», написанной на латинском языке и опубликованной в 1628 году, когда ему было пятьдесят лет, Гарвей на семидесяти двух страницах писал, что у него есть цель «более тщательно рассмотреть вопрос <циркуляции>; обдумать движения в
