Советская гениза. Новые архивные разыскания по истории евреев в СССР. Том 1 - Коллектив авторов
…успешному проведению сенокосной кампании мешают частые дожди, в то же время установленные общим собранием дни отдыха зачастую совпадают с хорошей погодой, поэтому Омская окружная секция колхозов считает возможным работу в дни отдыха не прекращать (если это потребуется по усмотрению руководителей и агронома), а проводить ее за счет желающих вести работу в дни отдыха с оплатой нарядов в двойном размере[97].
В конце 1929-го, года «великого перелома», наступление на «капиталистические элементы деревни» обернулось чистками и в «Равенстве». «Трибуна» писала:
Колхоз имел в своем составе бывших крупных торговцев.
После двукратного указания ЦП [Центрального правления] Озет о необходимости пересмотра состава коллектива и соответствующего постановления АПО коллегии [коллегии агитпропотдела] Омского окружного комитета ВКП(б) чистка была проведена Омской колхозсекцией против воли Омозета, который на своем заседании после чистки колхоза чистку отменил[98].
В другой публикации журнала сообщалось: «Руководители Омского Озета… решили до конца драться за сохранение внутри колхозов спекулянтов-торговцев и вступили по этому вопросу в конфликт с центральным правлением Озета и местной колхозсекцией». Ситуация характеризовалась как правоуклонистская практика, «в основу которой кладется принцип обслуживания всех евреев вместо того, чтобы все время делать ударение на обслуживание бедноты, трудовых слоев еврейства»[99].
Появились «разоблачительные» публикации и в омской городской газете[100]. Обвиненному в «правом уклоне» правлению Омского ОЗЕТа пришлось каяться в собственных грехах, и вскоре оно было заменено[101]. Судя по всему, на сей раз во главе отделения поставили бывшего депутата ваада от «Цеире Цион» Моисея Полонского, давно отказавшегося от прежних политических убеждений и состоявшего в ВКП(б)[102].
Что касается самого «Равенства», то там произвели новую чистку, а уголовное дело по неуплате налогов, возбужденное против «торговцев-спекулянтов», закончилось для них различными тюремными сроками. В результате из колхоза начали выходить некоторые из тех, кто чистке не подлежал, – вероятно, они опасались за дальнейшую судьбу хозяйства после удаления наиболее зажиточных и деятельных колхозников. К тому же, боясь обобществления скота, описанного окружным финансовым отделом, жители Шермандорфа зарезали всех коров и овец. Поселковый клуб был сожжен[103].
Подобное «развитие колхозного строительства» происходило тогда по всему Советскому Союзу, охваченному крестьянскими волнениями. Тем не менее ситуация в «Равенстве» привлекла повышенное внимание партийных функционеров, отвечавших за положение национальных меньшинств региона, и в Новосибирске спешно собралось специальное совещание нацотдела Сибирского крайкома ВКП(б). На нем звучали голоса, что в Омске «не учитывают особенностей евреев» и что «нельзя с одинаковой формальной рамкой подходить к еврейским колхозам». Кто-то даже «просил прекратить проводимую чистку как явно антисемитское дело». Другие видели проблему в плохой работе коммунистов-евреев, которые «не желают соприкасаться с еврейскими массами, с торгашами». Очевидно, среди собравшихся царили растерянность и непонимание того, как применять на практике противоречивые сигналы, поступавшие сверху[104].
Между тем в стране ширилось «социалистическое переустройство сельского хозяйства». Партия провозгласила курс на сплошную коллективизацию и ликвидацию кулачества как класса. ТОЗ было объявлено низшей формой колхозного движения, а высшей – сельскохозяйственная коммуна, то есть объединение крестьян с полным обобществлением средств производства. Насколько можно судить по обрывочным сведениям в публикациях того времени и архивных документах, в ходе происходивших перемен «Равенство» оказалось уничтожено, а его «бедняцко-середняцкую часть» загнали в коммуну имени 12-летия Октября, возникшую еще осенью 1929 года[105].
Сокращение размеров еврейского коллективного хозяйства в Серебряковском сельсовете, последовавшее за чистками и организационными преобразованиями, отразила очередная заметка в «Трибуне»:
В окрестностях Омска расположена коммуна «имени 12-летия Октября» (бывшая артель «Равенство»), насчитывающая 45 семейств (279 душ) при 2 400 га. Коммуна возвела собственными силами 33 жилых дома и соорудила колодезь.
Имущество коммуны состоит из 3 тракторов, 84 лошадей, 105 коров, 50 овец и пр.
Под посевы текущего] года (исключительно яровые) занято 1 150 га. Имеется также огород.
В коммуне устроены детские ясли, детплощадка и школа. С окружающим крестьянским населением установлены добрососедские отношения[106].
В соседнем Усть-Заостровском сельсовете существовал, ориентировочно с 1928 года, и еще один еврейский колхоз – «Первое мая». Количество членов в нем было заметно меньшим – 90 человек по состоянию на весну 1931-го[107].
Широкого распространения «еврейское земледелие» в Сибири так и не получило. Еще в январе 1930 года Центральное правление ОЗЕТа выпустило заявление:
…при проводимой в настоящее время сплошной коллективизации нецелесообразно организовывать отдельные еврейские колхозы в местностях, где нет компактных масс еврейской бедноты и где не ведется работа по заселению этой беднотой сплошных земельных массивов. В таких районах ОЗЕТ должен содействовать вовлечению трудящихся евреев в общие интернациональные коллективы[108].
В первой половине 1930-х деятельность общества в регионе была свернута[109]. В этот же период коммуну имени 12-летия Октября переименовали в колхоз имени Калинина, а поселение, когда-то носившее имя Шермана, получило название Калинино. В него стали перебираться крестьяне из расположенных вокруг хуторов, население сделалось смешанным, и к началу войны колхоз потерял свой национальный характер[110].
Еврейский сельскохозяйственный эксперимент под Омском не являлся единственным в Западной Сибири: известно об артелях «Золотая нива» под Каинском и «Найгебурт» («Возрождение») под Томском, а также о двух колхозах в Тюменской области – «Энергия» в Ишимском районе и «ОЗЕТ» в Ялуторовском районе. «Золотая нива» просуществовала до 1934 года, когда ее слили с соседним хозяйством. В начале 1940-х та же судьба ждала и «Найгебурт». Крохотные «Энергия» и «ОЗЕТ» оказались совсем недолговечными[111].
Представленные материалы, вынужденно фрагментарные, позволяют заключить, что после революции в Западной Сибири протекали те же процессы адаптации евреев к новым политическим, экономическим и социальным реалиям, что и по всей стране. Региональные особенности вносили свои коррективы только в хронологию и масштабы тех или иных явлений. Интеграция евреев, в первую очередь молодежи, в русскую культуру и общую общественно-политическую жизнь происходила здесь существенно быстрее, чем в бывшей «черте». Проект создания сети национальных школ с обучением на идише, обсуждавшийся в начале 1920-х, сразу же выявил свою нежизнеспособность в местных условиях и был остановлен, едва начавшись. Недолго проработали и специальные еврейские подразделения при различных партийно-государственных структурах, в том числе и евсекции РКП(б), а также еврейские рабочие клубы, библиотеки, театральные коллективы. Даже грандиозная
