Владимир Гуляев - В воздухе илы

Наши механики и инженер целыми днями пропадали в авиамастерских, помогали рабочим скорее завершить ремонт "илов", предназначенных для нашего полка.

Через несколько дней наш капитан сам облетал все машины. Механики устранили выявленные дефекты, и, наконец, был назначен день нашего вылета домой - в полк.

Перегнали мы все машины благополучно. А вскоре прилетели и ребята из Куйбышева. Весь перелет прошел хорошо. Через некоторое время дивизия начала боевую работу. Поскольку фронт был стабильным и вылетов было сравнительно немного, командование не спешило с вводом молодежи в бой. Участие молодого летчика в боевом вылете отмечалось торжественно. Прошедшего первое боевое крещение поздравляли не только товарищи из его эскадрильи, но и летчики всего полка. Одним из первых среди нас, новичков, кому доверили сделать свой первый боевой вылет, был Костя Шуравин.

Вылет прошел успешно. Мы все радовались за Костю. От всего сердца поздравляли с боевым крещением и желали дальнейших боевых успехов и удач. Костю поздравил сам командир полка.

Мы, молодежь, по-хорошему завидовали Косте. А после ужина неожиданно получили приглашение от девчат-однополчанок. В честь Костиного боевого крещения они устроили дружескую вечеринку в своей землянке. Честно говоря, мы даже не мечтали о таком сюрпризе.

Сразу же "командировали" за своим баяном Лешу Сычева. Ему, так же как и нам, еще не довелось сделать свой первый боевой вылет, но он уже прославился в полку как замечательный баянист. Играл он на баяне действительно здорово и не расставался с ним нигде. Из дома он взял его с собой в авиашколу. С ним приехал и на фронт. Когда он брал свой огромный баян на колени, из-за инструмента была видна лишь его голова.

Несмотря на свой маленький рост, Леша добился, чтобы его взяли в авиацию. Военную школу Сычев окончил с отличием. Летать он любил и умел, хотя это было для него не просто. Ему приходилось до предела удлинять педали, а на сиденье под парашют подкладывать специальную подушку... Ну, словом, Леша приволок свой замечательный инструмент, сияющий лаком, и импровизированная вечеринка началась.

Под бравурные звуки туша девушки подарили Косте кисет, на котором они сами вышили слова сердечного поздравления и самых наилучших пожеланий. Это было до того трогательно, что Костя, будучи далеко не сентиментальным, чуть было не прослезился.

Леша еще раз "рванул" туш на баяне, а мы заставили Костю расцеловать всех устроительниц этого торжества. Вот здесь я впервые увидел, как он покраснел. Неимоверно смущаясь, он прикладывался к щеке каждой девушки, как к иконе. А мы все от души смеялись.

В этот вечер мы много пели и танцевали. Вот только Леше не пришлось потанцевать: сменить его у баяна было некому. Да и я почти не танцевал... Мне припомнился вечер у Лены на Валдае. Маша... То щемяще-тревожное чувство, возникшее тогда... Полевая почта 39 - 549 - вот и все, что осталось от нашей встречи. А писать-то и некому. Узнал я недавно случайно от товарищей, что Маша, наше Солнышко, погибла при бомбежке...

Наконец-то настал тот долгожданный день, когда и за мной закрепили крылатую машину. И родилась новая боевая единица - наш экипаж.

Кроме меня в нашем экипаже были теперь воздушный стрелок, механик самолета, моторист и оружейник.

Впервые в жизни я предстал перед этими людьми как их командир. До этой минуты мне тоже докладывали механики, что самолет к полету готов, стрелки что они тоже готовы к полету, но это были не мои механики и стрелки, и я для них был просто летчиком. А теперь это был мой экипаж, и я для них был командиром. Отныне только эти люди будут готовить наш самолет к полетам и, как никто, будут ждать благополучного его возвращения из боевого вылета.

Не знаю, какие мысли и чувства были у них, но я почему-то очень волновался в момент нашего первого знакомства, хотя в общем-то мы "издали" уже знали друг друга, но не знали, что будем в одном экипаже. Безусловно, что они обсуждали между собой мое появление в их экипаже. Прежний их командир погиб. Ведь среди техсостава каждый летчик котируется по-разному. Мерка эта суровая, но чаще всего справедливая. В первую очередь берется в расчет летное мастерство пилота, а уж потом человеческие качества. Так что можешь заигрывать с ними сколько хочешь, но уважения к тебе все равно не прибудет, если пилот ты никудышный.

Некоторые экипажи гордятся своими летчиками, а бывает, что и стыдятся.

Раньше я как-то не задумывался над этим, летал себе и летал. А теперь надо было летать так, чтобы те, кто оставался на земле и считался моим экипажем, не стыдились бы за меня перед своими коллегами.

Когда я первый раз подошел к своему самолету, весь экипаж выстроился у левой плоскости. Механик, подав команду "смирно", шагнул мне навстречу и доложил:

- Товарищ младший лейтенант, самолет готов к полету. Экипаж построен и ждет ваших указаний.

А дальше все пошло не совсем по уставу - и не потому, что я хотел расположить к себе этих людей. Нет. Просто все они уже давно были на фронте, да и по возрасту гораздо старше меня, и мне было неловко заставлять их по принуждению тянуться передо мной. Поэтому я подал команду "вольно, разойдись" и, подойдя к каждому, пожал их натруженные рабочие руки - руки, которые в самые лютые морозы имели дело с металлом, бензином и маслом. Все неполадки в машине устраняли эти огрубелые руки. Без них - не бывать полетам. А потом сказал:

- Сейчас перед нами стоит одна и самая главная задача - стать друзьями. Это необходимо потому, что теперь нам придется всем вместе воевать на одном, вот этом, самолете. Ну, а остальное вам все ясно и без меня. Конечно, я не открыл вам Америки: вы и до меня воевали, но мне надо открыть эту Америку для себя, ведь у меня не было еще ни своего самолета, ни нашего экипажа, чистосердечно признался я.

Они стояли полукольцом около меня и слушали, не перебивая. Особенно внимателен был стрелок Вася Вениченко. Его светло-голубые глаза с длинными, пшеничного цвета ресницами все время излучали, против его воли, вопросительно-тревожные взгляды. Это было и понятно: теперь его жизнь полностью зависела от моего умения летать. Ведь все управление самолетом, до последнего "винтика", было в моих руках. У него же не было ничего, кроме пулемета, сигнально-переговорного устройства - СПУ, соединяющего нас в полете, и парашюта. Если же я не справлюсь с пилотированием самолета в случае, когда он будет подбит в бою, то погибнем оба...

- Поскольку мы сегодня знакомимся, - продолжал я, - может быть, у вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?

Я выдержал паузу и хотел было уже перейти к дальнейшему разговору, как механик старший сержант Веденеев, переминаясь с ноги на ногу от неловкости, спросил: