Варвара Головина - В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых
По моей, известной вам материнской нежности к внучке вы можете судить о моей заботливости об ее счастии. Я не могу не чувствовать, что тотчас же, как она будет соединена с вами узами брака, ее счастье будет неотделимо от вашего. Могла ли бы я согласиться на брак, если бы видела в нем малейшую опасность и неудобство для Вашего Величества, и если бы, наоборот, я не находила в нем все, что может обеспечить ваше счастье и счастье моей внучки?
К стольким доказательствам, собранным вместе и которые должны повлиять на решение Вашего Величества, я прибавлю еще одно, заслуживающее наибольшего внимания Вашего Величества. Проект этого брака был задуман и взлелеян блаженной памяти покойным Королем, вашим отцом[31]. Я не буду приводить свидетелей относительно этого признанного факта не из числа ваших подданных, не из моих, хотя их очень много; но я назову только французских принцев и дворян их свиты, свидетельство которых тем менее подозрительно, что они совершенно нейтральны в этом деле. Находясь вместе с покойным королем, они слышали, как он часто говорил об этом проекте как об одном из наиболее близких его сердцу и исполнение которого самым лучшим образом могло закрепить доброе согласие и дружеские отношения между двумя домами и государствами.
Итак, если этот проект является мыслею покойного короля вашего отца, как мог этот просвещенный и полный нежности к своему сыну государь задумать то, что повредило бы Вашему Величеству в глазах его народа или уменьшило бы к нему любовь его подданных? Что этот проект был результатом долгого и глубокого размышления, слишком доказывается всеми его поступками. Едва укрепив власть в своих руках, он внес в сейм торжественный закон о терпимости ко всякой религии, чтобы навсегда рассеять в этом отношении весь мрак, порожденный веками фанатизма и невежества и который было бы неразумно и недостойно похвалы воскрешать в настоящее время. На сейме он еще более открыл свои намерения, обсуждая и решая с наиболее верными из своих подданных, что в случае брака его сына и наследника соображение о блеске дома, с которым он может породниться, должно брать верх над всеми остальными и что различие религий не внесет никакого препятствия.
Я приведу здесь один случай, бывший на том же сейме, дошедший до меня и который все подтвердят Вашему Величеству: когда, разбирая вопрос об определении налога на подданных во время его брака, в акте, составленном по этому поводу, стояло: Во время брака наследного принца с принцессой лютеранского вероисповедания. Епископы, читая проект этого акта, по собственному побуждению, зачеркнули слова: с принцессой лютеранского вероисповедания.
Соблаговолите, наконец, довериться опыту тридцатилетнего царствования, в течение которого я большею частью достигала успеха в моих предприятиях. Именно этот опыт в соединении с самой искренней дружбой осмеливается дать вам правдивый и прямой совет, без всякой другой цели, кроме желания видеть вас счастливым в будущем.
Вот мое последнее слово: «Не подобает русской княжне менять религию».
Дочь Императора Петра I вышла замуж за герцога Карла Фридриха Голштинского, сына нашей сестры Карла XII. Для этого она не меняла религию.
Права его сына на наследование престола королевства были тем не менее признаны сеймом, который отправил к нему торжественное посольство в Россию, чтобы предложить ему корону. Но Императрица Елизавета уже объявила сына своей сестры русским Великим Князем и своим предполагаемым наследником[32]. Условились тогда в предварительных статьях договора в Або[33], что дедушка Вашего Высочества будет избран наследником шведского трона, что и было исполнено. Таким образом, две русские государыни возвели на трон линию, потомком которой являетесь вы. Ваше Величество, и блестящие качества которой предвещают царствование, которое никогда не будет слишком благополучным и слишком прекрасным в моих глазах.
Пусть Ваше Величество позволит мне откровенно прибавить, что ему необходимо встать выше препятствий и сомнений, устраняемых всякого рода доводами и которые могут только повредить его личному счастью и счастью его королевства».
Я скажу больше; моя личная дружба к вам, со дня вашего рождения ничем не опровергнутая, позволит заметить Вашему Величеству, что время торопит, и, если вы не решитесь в эти дни, столь дорогие моему сердцу, когда вы находитесь здесь, дело может совершенно не удасться благодаря тысячам препятствий, которые вновь представятся, как только вы уедете, и если, с другой стороны, несмотря на прочные и неопровержимые основания, которые были приведены как мною, так и людьми, наиболее заслуживающими доверия, все-таки религия оказывается непреодолимым препятствием для обязательств, которые, как казалось неделю тому назад. Ваше Величество желали заключить, то вы можете быть уверены, что с этого момента больше не будет подниматься вопроса о браке, как бы он дорог ни был для моих нежных чувств к вам и к моей внучке.
Я приглашаю Ваше Величество внимательно подумать над всем мною сказанным, прося Бога, направляющего сердца королей, просветить вас и внушить вам решение, согласное с благом вашего народа и вашим личным счастьем».
«Портрет великой княжны Александры Павловны». Художник Владимир Боровиковский. 1796 г.
Александра Павловна (1783–1801) — великая княгиня, палатина венгерская, третий ребенок и старшая дочь императора Павла I и его супруги Марии Федоровны.
№ 2. Проект. «Я торжественно обещаюсь предоставить Ее Императорскому Высочеству Великой Княгине Александре Павловне, моей будущей супруге и королеве Швеции, полную свободу совести и отправления религии, в которой она рождена и воспитывалась, и я прошу Ваше Императорское Величество смотреть на это обещание, как на акт наиболее обязательный, какой я мог дать».
№ 3. «Дав уже свое честное слово Ее Императорскому Величеству, что Великая Княжна Александра никогда не будет стеснена в том, что касается религии, и, так как мне показалось, что Величество осталась довольна, я уверен, что Его Величество нисколько не сомневается, что я достаточно знаю священные законы, налагаемые на меня этим обязательством, так, что всякая другая записка была бы совершенно излишней».
ПОДПИСАНО: Густав-Адольф.
Сего 11/22 сентября, 1796 г.
Граф Марков говорил мне, что Государыня была в такой степени огорчена поведением короля, что у нее после второй записки появились те признаки апоплексического удара.
