Александр Бердышев - Андрей Тимофеевич Болотов - выдающийся деятель науки и культуры 1738—1833

В другой раз Андрюшу подвело желание подражать взрослым, попытка показать, что он тоже не лыком шит и может обращаться с орудиями труда не хуже мастеровых. Вышел он как-то со двора с топориком в руках (был у него такой, сделанный специально для детских рук). А тут плотники недалеко рубили сруб. Посмотрел Андрюша на их работу, и показалось ему, что ничего хитрого в ней нет: тюкают себе мужики и тюкают. Хотел было к ним пристроиться, да они сидят на бревнах высоко от земли, не так просто туда взобраться. Еще упадешь — сделаешься посмешищем для людей. Оглянулся по сторонам, видит рядом обрубок бревна валяется. Вот, думает, хорошо, начну-ка я его отесывать. Сказано — сделано. Смотрит Андрюша на плотников и сам старается делать как они. Вроде получается. И щепки в сторону летят, только помельче. Охватил Андрюшу трудовой азарт, начал топором посмелее махать. Тут-то вот и случилась беда: не вошел топор в бревно, а скользнул по нему и врезался в правую ногу. Прорубив башмак, он нанес порядочную рану. Увидев это, Андрей сильно перепугался, не столько того, что рана нанесет какой-то вред его здоровью, сколько того, что о происшествии узнает мать и крепко накажет его за баловство. Не долго думая, схватил он с дороги комок грязи и замазал повреждение в ботинке, а заодно и рану на ноге. Замаскировав таким образом следы своего проступка, отправился наш герой домой. Однако дорогой корка грязи отвалилась и кровь снова стала пробиваться сквозь ботинок. Пришлось еще раз повторить операцию. Чтобы никто не видел, зашел на огород, да и земля там помягче. После этого вошел в дом, принялся за занятия и сидел над книгами до самого вечера. Дольше скрывать было нельзя, поскольку пришлось иметь дело со слугой, который его одевал и раздевал. Андрей открыл ему свою тайну, взяв предварительно клятву о неразглашении. Слуга помог ему снять башмак и чулок. К их удивлению, это произошло довольно легко, так как нога вовсе не распухла, чего они ожидали. Еще больше удивились они, глядя на рану. Хотя она и была большой и глубокой, но середина ее уже затянулась каким-то новым образованием. Припоминая свои прежние раны, Андрюша сразу заметил разницу и немедленно приписал эффект действию земли: «...заметив сие тогда ж, начал я в последующее время пробовать лечить всякие раны землею, то увидел и через бесчисленные опыты над собою и над другими удостоверился, что земля залечивает все свежие раны лучше и скорее всех пластырей на свете, а нужно только, чтобы она была не сухая, а смоченная и смятая наподобие теста» [5 Там же. Стб. 174.].

На следующее утро Андрей надел башмаки и попробовал ходить. Чувствовалась небольшая боль, что вынуждало слегка прихрамывать. Боясь, что мать заметит хромоту и по своему обыкновению допытается до причины, мальчик решил не рисковать и сидел, не сходя с места, над книгами два дня. Это показалось матери подозрительным, и на третий день она спросила сына, откуда у него такая прилежность к занятиям и почему он, несмотря на хорошую погоду, не выходит гулять. Ссылка Андрея на то, что в результате длительных прогулок он забыл многое из усвоенного и теперь хочет наверстать, понравилась матери, но тем не менее она настаивала на необходимости бывать на свежем воздухе.

Волей-неволей, а идти надо. Встал Андрюша и с боязнью пошел в сад. К счастью, за три дня спокойного сидения рана настолько зажила, что боль при ходьбе не чувствовалась и ходить можно было, не хромая. Так удалось и на этот раз утаить от матери происшествие и избежать не только наказания, но и, как выражался Андрей Тимофеевич, предики (это слово, по- видимому, обозначало длинное и нудное словесное внушение). Впрочем, и без этого скрытого приключения у резвого мальчика выговоров было более чем достаточно. Поэтому Мавра Степановна все чаще задумывалась над дальнейшей судьбой сына, ее беспокоило отсутствие серьезного обучения. В конце концов она решила: надо отправлять его в Петербург, там у дяди условия будут лучше. А сердце томилось в тяжелом предчувствии, что-то часто оно стало побаливать. По зимнему первопутку 1751 г., после обильных слез, отправила она Андрюшу в Петербург. Недаром говорят, что материнское сердце вещун, в последний раз тогда видела Мавра Степановна своего .сына.

Дядя —Тарас Иванович Арсеньев встретил Андрюшу приветливо и немедленно занялся устройством его дел. На следующий же день он свозил его к своему приятелю и соседу по имению Якову Андреевичу Маслову, с которым еще раньше договорился об обучении Андрюши вместе с его сыновьями, и уже на второй день по приезде мальчик приступил к занятиям. Не обошел Тарас Иванович и житейские проблемы. Вместе с Андреем в Петербург приехали двое слуг: уже известный нам «дядька» Артамон и молодой парень — Яков. Поскольку дел у них по обслуживанию юного Болотова было не особенно много, дядя посоветовал найти Якову работу. Артамон, которому поручили проведение этой операции, сравнительно быстро нашел место на канатной фабрике. Оплата оказалась по тем временам достаточной не только для того, чтобы оправдать содержание слуги, но и для оплаты учителя Андрея. Произошло как в известной сказке: один мужик двух генералов прокормил.

А с обучением не повезло Андрюше и на этот раз. Учитель совершенно не знал русского языка, с воспитанниками мог изъясняться лишь по-французски. Поэтому, вспоминая те времена, Андрей Тимофеевич с горечью писал: «Великое щастие было еще то, что я сколько-нибудь умел уже по-французски, а то истинно не знаю, как бы он стал меня учить, не умея ничего по-русски растолковать и разъяснить. Не понимаю я и поныне, как таковые учителя учат детей в домах многих господ, а особенно сначала и покуда ученики ничего еще не знают» [6 Там же. Стб. 183.].

Может быть, мало чего прибавил бы к своим знаниям Андрей и теперь, если бы не его исключительная любознательность. Сыновья Маслова были записаны в артиллерийский полк, где уже числились сержантами. Для получения офицерского звания им необходимо было знать геометрию. Этой науке их обучал специальный учитель, приходивший в дом после обеда. Масловы с трудом воспринимали преподносимые им знания, и учитель был вынужден по два, а то и по три раза повторять одно и то же. Находясь в той же комнате, Андрей запоминал все, что говорилось. А так как новая наука очень понравилась ему, то, придя домой, он аккуратно записывал усвоенное и с помощью циркуля, транспортира и рейсфедера, которые достал специально для этого, выполнял чертежи. В скором времени у него составился полный курс геометрии, позволивший ему достаточно полно усвоить эту науку. Третий сын Маслова — Степан — изучал фортификацию, занимался с ним воспитанник инженерного училища Пучков. Правда, эти занятия велись отдельно в комнате Степана и присутствовать на них Андрей не мог. Тем не менее «старался я колико можно ходить туда чаще и сматривать, как они чертят планы, и получил по крайней мере о сих довольное понятие» [7 Там же. Сто. 185.].

Весной 1752 г. умерла мать Андрея. Это обстоятельство существенно повлияло на дальнейшую жизнь мальчика. Он начал подумывать о возвращении в деревню. Однако против этого категорически протестовал дядя, считая, что нужно продолжать образование. Трудно сказать, чем закончилось бы противостояние дяди и племянника, если бы в дело не вмешался Артамон. Ему давно уже была не по нраву жизнь в отрыве от жены и детей. Воспользовавшись смертью матери Андрея, он начал настойчиво склонять его к отъезду домой, избрав главным аргументом в своих беседах с мальчиком имущественный фактор: ты сейчас всему дому хозяин, и нужна большая забота, чтобы там все было в сохранности.

Слова Артамона падали на благодатную почву, поскольку совпадали с мыслями и настроением Апдрея.

Кончина матери вызвала в его сознании резкую перемену, она как бы сняла с него груз подчинения взрослым. Он стал думать, что теперь уже волен в своих поступках, и хотя сохранил уважение к дяде, но боязнь его значительно ослабла. Впрочем, рождение чувства самостоятельности произошло пока лишь в мыслях, на деле все продолжал решать дядя и высказывания Андрея об отъезде твердо пресекал.

Тогда хитроумный и многоопытный Артамон разработал обходной маневр: он предложил Андрею тайком отправить письмо старшей сестре в Псков, в котором сообщить о смерти матери и попросить прислать за ним лошадей. Когда коляска будет в Петербурге, дядя уже не решится задержать их. Андрею план показался убедительным, и письмо сестре было отправлено. Дополнительно к этому Артамон посоветовал ему в разговоре с дядей упомянуть вскользь, что генерал Маслов собирается поехать в Москву вместе с сыновьями и учителем и, таким образом, пребывание Андрея в Петербурге станет бесполезным. Болотов не отказался и от этого дипломатического хода: очень уж хотелось ему вырваться на свободу. Наконец прибыла коляска, присланная из Пскова. Прочитав письмо Прасковьи Тимофеевны, весьма удивился Тарас Иванович ее просьбе отправить Андрея к ним в деревню и почувствовал, что здесь не обошлось без участия племянника. Но тот твердо отрицал свою причастность. На его счастье, сестра ни словом не обмолвилась о письме Андрея к ней.