Крис Бауэрс - Новак Джокович – герой тенниса и лицо Сербии
С самого начала вера наставницы в то, что Джокович станет лучшим теннисистом мира, была непоколебима. Поэтому она считала необходимым научить его не только хорошему удару слева, но и выступлениям на публике, поощряла его не только ходить к сетке, но и осваивать английский, быть любезным, предупредительным и дипломатичным. Генчич утверждала, что ее подопечный любит всех – может, она и ошибалась, однако Джокович изо всех сил старался, чтобы все, с кем ему доводилось общаться, чувствовали, что они ему очень нравятся.
Между игроком и тренером складываются странные отношения. Бывают тренеры, которые становятся проклятием для одних игроков, но с другими у них возникает союз, словно заключенный на небесах. Нужны особые флюиды, возможно, подходящий момент для знакомства. Для некоторых игроков Генчич могла оказаться катастрофой – кто-то из них мог так и не стать чемпионом только потому, что его учила Генчич, а не тренер, придерживающийся более традиционных, стандартных методов. Но Джоковичу повезло с тренером.
Даже в те месяцы жизни, которые оказались для нее последними, Генчич не называла себя профессиональным тренером. «Я не профессионал, потому что это означает работу за деньги, а я за деньги никогда не работала, – говорила она. – Деньги мне не нужны, потому что я тренирую детей. Я соглашаюсь заниматься с ними, даже если их родители не в состоянии платить. На протяжении почти всей моей жизни в Югославии и Сербии у меня были отличные теннисные корты, потому что все расходы в школе тенниса брало на себя правительство. Мы могли закупать через школу теннисные мячи, ракетки, струны для них, государство оплачивало тренерскую работу».
В каком-то смысле Генчич была милой чудачкой. Даже когда ей было уже за семьдесят, она проводила на корте по 10 часов в день, тренировала и руководила другими тренерами, и поток детей, желающих учиться играть в теннис у нее, не иссякал. Каждый день ее обед состоял из одних и тех же блюд – батон хлеба и литр кефира. Однажды на день рождения ученики вместе с родителями в качестве дружеской шутки подарили ей те же самые литр кефира и батон.
Официально Генчич была первым тренером Джоковича – женщина, научившая его играть в теннис. Когда ему минуло двенадцать и он начал заниматься с другими белградскими тренерами, а также периодически обучаться в школе Ники Пилича в Германии, Ека стала просто другом и бывшим тренером. Джокович часто навещал ее; но с тех пор как он регулярно стал играть в турнирах, у него оставалось все меньше времени для встреч с Генчич. После его совершеннолетия целых четыре года он вообще не виделся с ней. Генчич говорила, что все понимает, но чувствовалось: продолжительные периоды разлуки тревожат ее. В это же время у Джоковича вошло в привычку упоминать в интервью сербскому телевидению или радио какие-нибудь классические музыкальные произведения. Иногда он говорил: «Мне нравится слушать Чайковского» или называл другого композитора. Генчич считала, что таким образом Джокович дает ей понять, что думает о ней, даже когда у него нет времени поддерживать с ней связь. Как-то, говоря с ней, Джокович подтвердил, что так и было задумано – неизвестно, сказал ли он это просто для того, чтобы порадовать пожилую женщину, к которой питал безмерные привязанность и благодарность, но хотелось бы верить, что упоминания классических произведений действительно были зашифрованными посланиями.
Еще об одном моменте она никогда не говорила напрямую, однако намекала: горько, что она ни разу не сопровождала Джоковича в поездках. Его семья с трудом наскребала денег на билеты, но время от времени Новаку выделяли средства для поездки на юношеские турниры в сопровождении одного взрослого. Поэтому постоянно вставал вопрос, кто с ним поедет, и выбор всегда падал на его отца или мать, или на дядю Горана, или на Богдана Обрадовича, но никогда – на Генчич, хотя иногда Джокович связывался с ней по телефону. Только однажды, в 2012 г., он пригласил Генчич приехать на первый день «Уимблдона» и предложил ей присоединиться к его команде в отдельной ложе, когда в час дня он должен был сыграть свой первый матч в качестве действующего чемпиона. По словам Генчич, тогда она ответила: «Новак, если ты приглашаешь меня только на один день, думаю, лучше, если это будет последний день, а не первый». И она не приехала, а Джокович так и не добрался до финала, проиграв в полуфинале Роджеру Федереру. А к следующему «Уимблдону» Генчич уже не было в живых.
Но, несмотря на то, что она так и не побывала в Уимблдоне, Уимблдон сам навестил ее. В конце сезона 2011 г. Джокович договорился о визите к Генчич и спросил, можно ли привезти с собой телевизионную съемочную группу. В конце концов он привез две съемочных группы: одну американскую и одну сербскую, – так что и сербское, и американское телевидение запечатлело момент, когда Джокович вошел в ворота дома Генчич со своей копией уимблдонского трофея в руках. «Ради этого мы и старались, верно? – сказал он, когда они сердечно обнялись – он в теплом зимнем пальто, она в крикетном свитере. – Вот он, трофей, вот наша мечта. Мы становились перед зеркалом, поднимали импровизированный приз и мечтали когда-нибудь взять в руки настоящий. Мне всегда хотелось сделать вот так, – продолжал он и поставил свой приз на стол, где стояли кубки Генчич, – чтобы рядом с твоими призами стоял не какой-нибудь, а этот, именно этот». Это был прекрасный момент, и присутствие камер ничуть не обесценило его.
Эта встреча не стала для них последней, но ознаменовала завершение огромного этапа их общей жизни. Финал наступил внезапно. Корт Елена Генчич покинула лишь за неделю до того, как умерла от быстро распространяющегося рака печени в разгар субботнего дня, во время Открытого чемпионата Франции 2013 г. В тот же день около полудня об этом известии сообщил сайт Сербской федерации тенниса, но, поскольку Джоковичу в тот день предстояла в Париже встреча с Григором Димитровым в третьем круге, тренер и команда сопровождающих Джоковича решили не сообщать ему о смерти Генчич. Спокойно обыграв Димитрова, Джокович дал жизнерадостное интервью на корте Фабрису Санторо, потом, покидая корт, раздал несколько автографов и сразу после этого узнал о случившемся.
Обычно пресс-конференция после матча неизбежна, но в тот вечер Джоковича освободили от всех медийных обязательств. Два дня спустя, выиграв следующий матч, он сказал о предыдущих 48 часах:
«Было нелегко, но такова жизнь – она что-то дает тебе и что-то отнимает. Елена была моим первым тренером, она мне как вторая мать – всю жизнь мы с ней были очень близки. Она научила меня многому из того, что теперь присуще мне, присуще моему характеру. Я храню самые теплые воспоминания о ней. Они останутся со мной навсегда и, надеюсь, я смогу последовать по указанному ею пути, продолжить с того, на чем она остановилась – ведь она передала столько знаний и мне, и людям, которые были близки ей, и я считаю своим долгом следовать ее примеру в будущем. Она работала с детьми с пяти-шестилетнего возраста и до 12–13 лет, всю свою жизнь она посвятила этому поколению и теннису. Она так и не вышла замуж, у нее не было детей, всю ее жизнь составлял теннис. Даже в последнюю неделю жизни она давала детям уроки тенниса, не задумываясь о том, насколько серьезна ее болезнь, – у нее уже был когда-то рак груди, и она победила его. Она была одним из самых удивительных людей, которых мне довелось знать, поэтому да, это тяжело».
Сербская федерация тенниса спешно устроила в Белграде поминальную службу по Генчич. Служба состоялась через два дня после ее смерти, во второй понедельник «Ролан Гарроса», поэтому Джокович никак не мог на ней присутствовать. Но он прислал письмо, которое его мать зачитала во время службы. В письме были следующие строки:
«Я оказался совершенно не готов к нашему расставанию. Меня бесконечно печалит то, что я не смог попрощаться с тобой. Но я знаю: ты рассердилась бы, если бы я сдался или умалил свои шансы исполнить нашу последнюю мечту – выиграть „Ролан Гаррос“. Спасибо тебе за твое терпение и огромную любовь. Спасибо за твою ежедневную поддержку, за советы, которые я помню, за теплые слова, неизменно наполненные глубоким смыслом. Ты знаешь, что я знаю их наизусть и всегда следую твоим правилам.
В нашем последнем разговоре, который состоялся две недели назад, ничто не предвещало беды. И мне грустно, потому что даже тогда ты всеми силами старалась оградить меня от беспокойства, заверить, что все в порядке, что в больницу тебя направили на плановое обследование, а мое дело – не беспокоиться, а побеждать.
Ты была ангелом. И когда ты тренировала меня, и потом, когда я чувствовал твою поддержку повсюду, где бы я ни был. Искреннюю. Сильную. Бескорыстную. Ты оставила о себе неизгладимую память в сербском теннисе. Все, кто держит в руках ракетку, сегодня в неоплатном долгу перед тобой. Обещаю, я расскажу о тебе будущим поколениям, и твой дух будет и впредь жить на наших теннисных кортах».
