Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

— А вот, наверное, и Муссолини собственной персоной.

Было 6.50 утра.

Когда Барбиери заметил во главе довольно большой колонны бронемашину с 20-миллиметровой пушкой и двумя пулеметами, он дал знак, чтобы его люди оставались на местах. Колонна растянулась на километр и насчитывала около сорока автомашин. Имея лишь легкое вооружение, партизаны не могли осуществить открытое нападение на бронемашину и грузовики с солдатами. Молча Барбиери вывел людей в сады у подножия горы, где те залегли цепью. Когда на узкой дороге показались машины министров, капитан выстрелил в воздух, подавая сигнал партизанам.

Тут же заговорили пулеметы броневика, но колонна была вынуждена остановиться, так как на дороге впереди оказался завал.

Еще ночью партизанский связной передал Барбиери, что в Менаджио формируется колонна, к которой на усиление подошли 200 солдат-зенитчиков во главе с лейтенантом Хансом Фаллмайером. В колонне должен находиться сам Муссолини. Барбиери сразу же распорядился соорудить на дороге завал в двух километрах от деревушки, использовав стволы деревьев и валуны, как раз на ее изгибе у отвесной скалы.

С грузовика, шедшего за броневиком, в котором находились Муссолини и Паволини, спрыгнули Бирцер и Кизнатт с автоматами на изготовку. Они увидели, что задняя правая шина броневика, наехавшего на треугольные партизанские «ежи», была спущена. В тридцати метрах далее виднелся завал. Слева от них круто вверх шла скала, справа же находился обрыв к озеру. Место для засады было выбрано искусно.

Из-за завала появились трое партизан с белым флагом. Впереди шел граф Пьер Луиджи Беллини делле Стелле, известный среди повстанцев под псевдонимом Педро двадцатипятилетний флорентиец с черной бородкой, командир партизанского подразделения 52-й гарибальдийской бригады.

Лейтенант Фаллмайер, бегло говоривший по-итальянски, пошел им навстречу. «Колонна направляется в Мерано, и немцы не намереваются вступать в стычку с итальянцами», — объяснил он. Беллини покачал толовой. У него был приказ останавливать все вооруженные группы людей и не пропускать их дальше.

Когда Фаллмайер попытался возразить, молодой партизанский командир заявил:

— Ваша колонна находится под прицелом моих мортир и пулеметов. Вы будете стерты с лица земли за пятнадцать минут.

В этот момент Беллини увидел подошедшего политкомиссара Урбано Лаццаро, который сделал ему знак рукой. Он успел осмотреть колонну, и увиденное устрашило его. За грузовиками со станковыми пулеметами были прицеплены горные орудия и зенитные пушки малого калибра.

— Если дело дойдет до боя, то, пожалуй, они сотрут нас в порошок, — прошептал он.

Беллини задумался: ведь его «армия» насчитывала всего восемь человек, вооруженных каждый винтовкой, кинжалом и тремя ручными гранатами. К ним присоединились двенадцать местных жителей, не имевших никакого оружия. Правда, в казарме были прихвачены три станковых пулемета, которые теперь смотрели на дорогу. С группой Барбиери партизаны насчитывали около пятидесяти человек.

Но у него было одно преимущество: захотят ли немцы вступать в бой, когда война, фактически, уже окончена?

Узнав, что колонна начала выдвижение из пункта дислокации, Беллини выслал связных во все близлежащие гарнизоны, к дорожным постам и патрулям в северной части озера и потребовал подхода подкреплений с тяжелым оружием и мортирами. На определенных интервалах должны были быть установлены пулеметы. В соседней деревушке Донго жители приступили к минированию моста, используя гелигнит.

Если немцы будут настаивать на своем, он был намерен взорвать этот мост.

— Сколько итальянцев следует в колонне?

— Несколько гражданских лиц, — ответил Фаллмайер, не называя Муссолини и его министров. — Но они меня не касаются. Меня беспокоят лишь мои люди.

Беллини решился пойти на блеф.

— Мы можем пропустить немцев, — предложил он, — но для этого среди них не должно быть посторонних. И добавил: — Вы, однако, должны будете сопроводить меня вдоль колонны для осмотра.

После продолжительного обмена мнениями Фаллмайер в конце концов согласился.

Беллини попросил Лаццаро выслать связных к ближайшим блокпостам, чтобы все бывшие там в наличии партизаны стянулись к дороге.

— Надо послать гонцов в горы, — добавил он, — чтобы люди спустились вниз. И надо, чтобы каждый имел что-нибудь в руках. Пусть немцы думают, что все они вооружены.

С момента остановки колонны прошло пять часов. Но вот около часа пополудни Бирцер увидел две автомашины с Фаллмайером, Беллини и партизанским эскортом, возвращавшиеся из Донго. Через несколько минут взволнованный Фаллмайер докладывал обстановку Кизнатту и Бирцеру. По всему сорокакилометровому пути до штаба дивизии в Чиавенне он видел в бинокль вооруженных людей, все дорожные мосты заминированы. Поэтому Фаллмайер был готов выполнить требование Беллини — отделить своих людей от фашистов.

— Итальянцев надо ссадить с машин, — доказывал он Кизнатту. — В этом случае партизаны гарантируют пропуск немцев в Германию без применения оружия обеими сторонами… Мы не можем ни двинуться вперед, ни возвратиться назад. Мосты сзади нас взорваны. Если вы не примете этих условий, я выведу своих людей и буду действовать один.

Кизнатт и Бирцер осознавали, что сделать что-либо в такой ситуации было, фактически, невозможно. Конечно, они отвечали за Муссолини, но стоило ли проливать кровь за проигранное дело. После десятиминутных переговоров они согласились с предложением Фаллмайера.

— Если двухсот человек недостаточно для вступления в бой, то тридцати — тем более.

Правда, у них были свои планы в отношении Муссолини. Они хотели обговорить их, как вдруг задняя дверка бронеавтомобиля открылась, и их подозвал к себе дуче. Бирцер заметил внутри бронемашины Кларетту Петаччи, одетую в мужское пальто голубого цвета, со шлемом водителя мотоцикла на голове.

— Со мною женщина, судьба которой для меня важна. Можете ли вы взять ее под свою защиту?

Немцы пошли на хитрость, сказав, что колонна скоро тронется. Единственным же шансом на его спасение было посадить дуче в грузовик переодетым в немецкого солдата. Спутники его должны были оставаться на месте.

— А если я встречу фюрера и скажу ему, что был вынужден прибегнуть к этому трюку, — попробовал протестовать он, — то буду чувствовать себя неловко.

— Сопротивление в данных условиях бесполезно, — возразил Кизнатт, и Бирцер поддержал его, сказав:

— В этом заключается единственная надежда благополучно миновать блокпост.