Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

— Сейчас почти 8 часов вечера, дуче. Предлагаю продолжить дискуссию в Комо.

Муссолини сразу же подбежал к окну и крикнул по-немецки ожидавшим эсэсовцам:

— Подготовьтесь к немедленному выезду.

Принц Валерио Боргезе наблюдал, улыбаясь скептически, за тем, как дуче через несколько минут перебегал во дворе префектуры от машины к машине, наказывая:

— Встретимся в 8 часов утра в префектуре Комо 26 апреля.

В течение ночи должны быть досмотрены все городские казармы и солдаты, находящиеся в них, отправлены в Вал-Теллину.

Во дворе префектуры поднялся крик:

— На Комо… на Комо.

Все присутствовавшие на заседании рассаживались по своим машинам. Муссолини уселся на заднем сиденье открытой «альфа-ромео», держа в руках автомат, который ему сунул какой-то солдат, не зная, как с ним обращаться. Кто-то был излишне возбужден, кто-то подвержен страху, но все торопились.

Стоя в стороне, принц Боргезе наблюдал за разыгрывавшимся спектаклем. Хотя двор имел только один выход, более тридцати легковых и грузовых автомашин выстроились в колонну. Через несколько минут двор опустел. В нем виднелась лишь одинокая фигура Боргезе.

Министр юстиции Пьеро Пизенти вспоминал, что в опустевшем дворце стали раздаваться беспрерывные телефонные звонки от префектов и начальников федеральных служб, пытавшихся получить последние указания дуче.

Префект Марио Басси, подняв трубку, услышал голос дона Джузеппе Биччиерая, звонившего из дворца архиепископа. Лидеры повстанцев с нетерпением ожидали решения Муссолини. Басси ответил кратко:

— Дуче уехал, ему нечего было вам сказать. Когда дон Биччиерай сообщил эту новость лидерам движения Сопротивления, на лице Лео Валиани скользнула улыбка. Он был, пожалуй, первым из собравшихся там, кто полностью оценил значение бегства Муссолини. Срок ультиматума истек, так что дуче поставил сам себя вне закона.

Ночь была темной, и вот посреди ее в кабинете полковника Альфредо Малгери, начальника ломбардийской финансовой гвардии, раздался телефонный звонок. Малгери узнал голос майора Эгидио Либерти, одного из офицеров генерала Кадорны:

— Это — Коллино. Мы должны приступать к действиям прямо сейчас. Через полчаса вы получите письменное распоряжение. — В заключение майор добавил: — Желаю успехов!

Пятидесятитрехлетний полковник вскоре получил распоряжение, доставленное ему связным от Лео Валиани. В нем говорилось:

— Задача финансовой гвардии — захватить этой ночью префектуру Милана…

В казарме, обнесенной колючей проволокой, с окнами, заложенными мешками с песком, Малгери обсудил детали предстоявших действий со своими офицерами. В городе находилось до двенадцати тысяч фашистов и немцев, в его распоряжении было всего четыреста человек, которым предстояло выйти на другой конец Милана и отрезать девять дорог с целью изоляции здания префектуры.

— Это же самоубийство, — сказал один из офицеров.

Полковнику было трудно ему возразить.

В серо-зеленой форме с желтыми языками пламени на петлицах люди вышли в город в 4 часа утра. Каждая улица и покрытая туманом аллея могли таить в себе засады, поэтому все хранили полное молчание. Неподалеку от Корсо-Монфорте, на подступах к префектуре, начал строчить пулемет. Люди Малгери открыли огонь из винтовок, и пулемет замолк.

— Вперед, парни, — крикнул полковник.

Без промедления гвардейцы устремились во двор префектуры, где еще девять часов назад отдавал свои распоряжения Муссолини. В подвалах были обнаружены всего пять перепуганных служащих.

Восстание набирало силу. Улица за улицей заполнялись партизанами, прибывавшими на грузовых автомашинах с красными флагами. Среди прохожих попадались ряженые с карнавала, одетые чертями и индейцами. У «Ла Скалы» народ не разошелся, слышались пьяные крики и песни.

С рассветом тысячи партизан, сверив часы, приступили к намеченным действиям, быстро и без лишнего шума занимая казармы, полицейские участки, почту и телеграф. В гостинице «Савойя» немецкие дипломаты, си-девшие за завтраком, открыли рты от изумления. Обслуживавшие их официанты выстроились у стен, достав, как по волшебству, красные шейные платки. Бородатый партизан, направив на дипломатов автомат, рявкнул:

— Всем встать и держать руки на затылке. Одновременно несколько джипов, и грузовиков

подъехали к радиостанции в Порта-Тичинезе. Пятнадцать человек в гражданской одежде с автоматами в руках вошли в стеклянные двери. Фашистская ночная охрана сопротивления не оказала. Командир партизанской бригады имени Маттеотти, насчитывавшей тысячу человек, Коррадо Бонфантини взял в руки микрофон, когда воздушные сирены взвыли в различных частях города, что являлось сигналом взятия всех ключевых позиций. От Таранто на юге до границы со Швейцарией на севере миллионы итальянцев услышали его взволнованный голос:

— Говорит Коррадо, приветствуя из освобожденного Милана всех людей в Италии, ставших, наконец, свободными…

На глазах его показались слезы радости.

Бенито Муссолини выслушал эту новость молча. Он сидел в ресторане гостиницы «Гольф-отель» в Грандоле, находящемся на высоте 350 метров над уровнем серых вод озера Комо. Вместе с десятью партийными боссами и Клареттой Петаччи, которая последовала за ним, не дожидаясь возвращения Шпёглера, он ожидал, когда подадут завтрак. Теперь, по прошествии семнадцати часов с тех пор, как он покинул город, планы его были, как и всегда, текучими и неопределенными.

В полночь из квартиры префекта Комо он написал последнее письмо Рашель. «Я завершаю последнюю главу всей жизни, последнюю страницу своей книги. — Слова эти были написаны синим карандашом, подпись же сделана красным. — Прошу простить меня за все обиды, причиненные тебе непреднамеренно. Но знай, что ты была единственной женщиной, которую я действительно любил».

Хотя Рашель находилась всего в двух километрах от него, расположившись в одной из вилл, куда была доставлена фашистским эскортом из Монцы, видеть ее он не захотел. Она с Романо и Анной Марией должны были направиться в Швейцарию, его же путь лежал в Вал-Теллину.

Полной уверенности в успехе у него не было, хотя он и верил в неизбежность хода событий. Всю ночь, проведенную в префектуре Комо, он продолжал взвешивать все «за» и «против», как бы продолжая дебаты, начатые в Милане. С одной стороны, у него было намерение направиться в Бреннер, чтобы присоединиться к Гитлеру. С другой же — ему хотелось попасть в Швейцарию, и он затратил довольно много времени, звоня в американское консульство в Лугане. Поначалу агент Аллена Даллеса Дон Джонс надеялся, что Муссолини с двумя министрами пересечет границу в час ночи, однако швейцарцев это время не устроило.