Катрин Денев. Красавица навсегда - Андрей Степанович Плахов
От «Бассейна» до «Бассейна» – дистанция огромного размера. Фильм Дере выражал дух 60-х годов, когда кинематограф made in France утверждал новый стиль и дизайн в моделях яхт, спортивных машин и в убранстве летних резиденций в окрестностях Сен-Тропе. Элементом дизайна становились и загорелые девицы – вроде той, что изображает в старом «Бассейне» Джейн Биркин. Прически «бабетта», пластмассовые шезлонги, бокалы с солнечно-золотистым виски и музыка Мишеля Леграна (написавшего музыку к «Бассейну») – вот атрибуты стиля и образа жизни, средоточием которых становился бассейновый рай ультрамодерна.
В картине Озона нет особых примет времени, но именно в этом проявляется эпоха тотальной игры со стилями – от классического до кича. Англичанка Рэмплинг (в свое время вместе с Биркин утвердившая новый тип сексуальности) пытается сидеть на овсянке, но постепенно все чаще прикладывается к местным винам, закусывая их фуа-гра.
Катрин Денев не играла в старом «Бассейне», не играет и в новом. Но ее образ вместе с другими «иконами» 60–70-х годов витает и над тем, и над другим фильмом. Когда героиня Рэмплинг впервые входит в свою комнату на вилле, она снимает со стены распятие. Именно так поступала бунюэлевская Виридиана (и, как он утверждает, именно так в жизни поступает Озон). Но главная перекличка с Бунюэлем наступает в момент, когда Рэмплинг выходит на балкон и видит садовника, копошащегося у бассейна и, похоже, напавшего на следы совершенного (реально? в воображении?) убийства. Чтобы отвлечь внимание старого хрыча, англичанка обнажает перед ним свою грудь. Это прямая цитата из «Тристаны», где то же самое делала Катрин Денев, но будучи на тридцать лет моложе. Самое поразительное, что Рэмплинг не выглядит жалкой, а если и смешной, то потому, что полна юмора сама конструкция картины-обманки Озона.
Ведь новый «Бассейн», в отличие от старого – комедия и лишь притворяется криминальной психодрамой. Изменился и антураж. Возвращение классических ценностей, которые отвергались в 60-е годы, происходит на фоне засилья попсы – не только музыкальной. Все цитаты из киноклассики Озон как истинный синефил пропитывает глубокой иронией. Ностальгируя в «8 женщинах» по 50-м, а в «Бассейне» по 60-м, он, как и все человечество, смеясь, расстается с прошлым. Катрин Денев и Шарлотта Рэмплинг предстают в мире Озона одними из последних реликвий ушедшей эпохи, оставаясь чудесным образом живыми лицами эпохи настоящей.
Из интервью с Ларсом фон Триером
(Копенгаген, 2000)
– Ваша первая трилогия – «Элемент преступления», «Эпидемия», «Европа» – сконцентрирована вокруг мужчин и выражает их точку зрения на окружающий мир. Вторая трилогия – «Рассекая волны», «Идиоты», «Танцующая в темноте» – посвящена женщинам. Что этот поворот означает для вас лично?
– Я беру самого себя, свою собственную сущность, разделяю на составные части и этими частями наделяю героев своих фильмов. Я рассказываю одну и ту же историю об идеалисте, который либо отказывается от своих идеалов, либо их развивает до предела. И, как правило, получалось так, что женщина продвигалась на этом пути гораздо дальше, чем мужчина.
– Как вы относитесь к мюзиклам?
– Ребенком я много их смотрел. И очень любил. Но никогда не связывал с теми фильмами, которые хотел бы делать. Затрудняюсь определить жанр «Танцующей». Но мне хотелось использовать эмоциональную силу музыки, пения. И в то же время развернуть драматическое действие. Как в «Шербурских зонтиках». Я большой поклонник этого фильма, его чистейшей формы. И очень рад, что у меня сыграла Катрин Денев, – хотя это и получилось случайно. Я чувствую также, что близок восточноевропейским мюзиклам, хотя почти не видел самих этих фильмов. Мне хотелось наложить структуру американского мюзикла на совсем другую социальную группу. Что было только раз – в «Вестсайдской истории».
– В свое время Гостепартамент США запретил продавать этот фильм в соцстраны как антиамериканский. Таким же некоторые называют и вашу картину…
– Не считаю себя вправе критиковать американское общество. Но и не думаю, что я как-то особенно раскритиковал его. Во всяком случае, моей целью это не было. Я делал фильм только на основании собственных представлений об Америке. Меня занимает эта нация, которая словно бы существует для всего мира не в реальности, а в кино. Ну не странно ли, что страна с такой мощью природных и этнических ландшафтов так резко реагирует на критику.
– «Танцующую в темноте», которую вы сделали вместе с Бьорк, вряд ли назовешь актом любви. Скорее это напоминает акт борьбы…
Фон Триер смеется довольно горьким смехом:
– Садомазохистская любовь!
– А как сложились ваши отношения с Денев?
– Катрин написала мне письмо и попросила дать ей маленькую – подчеркивалось, маленькую – роль. С истинно французской скромностью она представила себя как актрису, которая снялась в каких-нибудь двух-трех фильмах. Я ответил, что был бы очень рад с ней работать. И предложил ей в «Танцующей» роль, на которую сначала думал взять тридцатипятилетнюю негритянку. Катрин была воодушевлена идеей сыграть цветную женщину, но потом мы эту роль переделали.
– Считаете ли вы это сотрудничество удачным экспериментом?
– Она была готова к любой импровизации, не пугалась нового, неизвестного. И меня это поражало, особенно когда я думал о том статусе, который она имеет в мировом кино. К сожалению, из-за тех постоянных проблем, которые нам создавала на площадке Бьорк, у меня оставалось слишком мало времени, чтобы общаться с Катрин Денев. И все же мы успели узнать, что у нас есть общий интерес к выращиванию помидоров.
Из интервью с Франсуа Озоном
(Париж, 2001)
Я в парижском офисе кинокомпании Fidelite, что по-русски означает «Верность». Рабочий стол Озона завален кассетами со старыми французскими фильмами: узнаю на обложках лица Жана Габена, Мишель Морган, Даниель Дарье и других звезд 50-х годов.
– Неужели это и есть тайная страсть авангардиста Озона? Откуда такая любовь к национальной традиции?
– Просто я готовлюсь к новой картине. Ее действие происходит полвека назад, и я смотрю много фильмов того периода. Сценарий написан по пьесе Робера Тома, популярной в те годы, это комедия с криминальным отливом, она много раз ставилась во Франции и, кажется, даже в вашей стране.
– И называлась «Восемь влюбленных женщин». Итак, первый исторический фильм в твоем послужном списке?
– Не забывай: «Капли дождя» – это Германия 70-х годов. Но в принципе да: на сей раз я забрался совсем далеко в историю.
– Ты тогда еще не родился. А все фильмы, что лежат на твоем столе, были очень популярны не только во Франции, но и в России. Потом пришли режиссеры Новой Волны и похерили «папино кино». Неужели ты решил его
