Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

И вот Корнфельд рассказывал, что он как-то принес ему график зависимости сечения поглощения нейтронами какого-то конструктивного материала. Я не помню, о чем тогда шла речь, то ли о боре как замедлителе, или о кадмии, а может, это цирконий был. Приносят готовый график Курчатову, Курчатов смотрит и говорит: что-то мне не нравится этот график, проверьте вот эту часть, как-то не так, по-моему, должно это идти. Значит, идут, проверяют все это, тяжелая работа, через два дня снова приносят график. Тот опять хмурится, а потом прижимает палец к губам и без звука ведет его в комнату за своим кабинетом. Такая подсобочка, где у него чай пьют и там же у него сейф. Открывает этот сейф, достает график, показывает ему, давая понять, что не просто знает, а точно знает. По-моему, это прекрасно характеризует Курчатова как человека.

Однако, несмотря на высшую степень секретности, тайны неисповедимым образом просачиваются за заборы секретных объектов. Например, в пивнушки по соседству с московским Физтехом.

Евгений Александров поведал нам:

Я приходил в десятилетнем возрасте вынимать отца из пивной. И вот мы сидим с отцом, и вдруг раздается громкий гонг в соседнем корпусе Физтеха, один из забулдыг ставит кружку и говорит: «Это чего?», а другой говорит: «Да, это нам заключенные атомные бомбы делают за забором». Это при всей бешеной секретности. Отец страшно смеялся, потому что забулдыга был недалек от истины.

Роль разведки в советском атомном проекте была чрезвычайно высока. Документы, чертежи, полученные из-за рубежа, ускорили и удешевили работы. Но бомбу предстояло создать не только на бумаге. Академик Жорес Алферов рассказал нам:

Манхэттенский проект и наш советский атомный проект, это не только физика. Это создание новых технологий и создание новых отраслей промышленности.

И когда у нас стали говорить на эту тему, ах, без разведки ничего бы не было и наши просто все скопировали и все прочее, я привожу обычно такой пример, который показывает, вообще говоря, и возможности нашей физики, и возможности государства. В 1942 году впереди всех в атомных исследованиях была Великобритания, но поскольку война и ее территория просто бомбится немцами, то Черчилль с Рузвельтом договорились, что британские ученые, большая группа, в том числе такие выдающиеся физики, как Паэлс, Фриш, Олифант, Фукс, переехали в Соединенные Штаты Америки и участвовали в Манхэттенском проекте практически на всех основных его участках. И они к 1946 году, когда уже были испытания в Аламагордо, и бомбежка Хиросимы, и бомбежка Нагасаки, располагали всеми данными. В 1946 году американцы их выдворили обратно в Великобританию, вы нам больше не нужны. В 1947-м британское правительство приняло решение, что нужно иметь свою атомную бомбу, и работам по британскому атомному проекту был придан соответствующий гигантский размах с соответствующим финансированием. У нас это случилось в 1945 году, потому что шла война, возможности крайне ограниченные. И вот с 20 августа 1945 года, а первые испытания были 29 августа 1949-го, за четыре года мы практически решили все научно-технические проблемы и создали новую современную отрасль промышленности. Четыре года. Британское правительство приняло решение в 47 году придать такой же гигантский масштаб. Они знали все. Девятнадцать ведущих физиков Великобритании, вернувшихся в Великобританию, знали о Манхэттенском проекте гораздо больше, чем то, что мы получили от Фукса и от разведчиков. Располагая полной информацией, Великобритании потребовалось пять лет (испытания британской атомной бомбы случились в 1952 году), чтоб пройти эту дорогу. Так что здесь очень много факторов.

Спецкомитет наделен чрезвычайными полномочиями. Но и задача перед ним сложнейшая: в кратчайшие сроки создать в обескровленной войной стране новые, несуществующие отрасли промышленности, добыть урановое сырье и мобилизовать весь научно-технический потенциал страны.

Академик Жорес Алферов:

Нужно было сделать все, простите. Нужно было разработать методы разделения изотопов урана 235. Не думали тогда о газодиффузионном методе, из разведки узнали и пошли по нему, притормозив предложенный немецким физиком, работавшим у нас еще до войны, Ланге, центрифужный метод. А потом Кикоин, которого сначала бросили на газовую диффузию, Кикоин потом центрифужный метод развил так, что кикоинские центрифуги – это образец вообще современного производства для разделения изотопов, уже не только урана и многих других. Нужно было построить реактор, нужно было выполнить огромный объем химических исследований, нужно было изучить свойства плутония, который получали в микрограммах на циклотроне. Это были блестящие люди по уровню, по классу, как физики, физхимики. В Питере огромный вклад в бомбу внес Радиевый институт, это Ратнер, Старик и Никитин. В Комарово есть три атомные дачи, подаренные им за бомбу. А директору Хлопину, у него была уже дача в Комарово, ему подарили на Каменном острове дом для этого дела. Эти люди, они были и патриоты, и высочайшего класса квалифицированные люди, и, вместе с тем, приносили во всю работу элементы порядочности и научного сотрудничества.

Через несколько дней после создания Специального комитета при ГОКО СССР организуется Первое главное управление при СНК СССР (ПГУ). В его составе – крупные руководители промышленности и НКВД. Все работы ПГУ контролирует Спецкомитет. ПГУ – прадед современного Минатома. Во главе ПГУ ставится Борис Ванников.

Академик Жорес Алферов:

Еще не забывайте про Бориса Львовича Ванникова, заместителем Курчатова был Ванников, а Ванников это человек, это инженер, окончивший Бауманку, но он был нарком боеприпасов в войну. Известная история, он был до Устинова наркомом вооружения, Устинов его сменил, а Ванникова посадили. А потом Сталину потребовался для чего-то Ванников, он попросил, чтоб его доставили. И Ванникова с Лубянки привезли в ватнике. Сталин сказал: вы что это так, товарищ Ванников, выглядите? А он говорит, я из тюрьмы. И Сталин будто бы сказал – нашел время сидеть, дурак. И Борис Львович Ванников, он был инженер, он руководитель был, нарком вооружения, нарком боеприпасов. В войну наркомат боеприпасов курировал Берия, все производство боеприпасов. И он знал тогда Ванникова хорошо, как организовавшего все производство боеприпасов в стране во время войны, и он его и привлек. И Ванников, конечно, они с Курчатовым очень быстро подружились. С Лаврентий Палычем были другие отношения, а с Ванниковым это были настоящие друзья, которые все обсуждали и делали. И опыт Ванникова взаимодействия с начальством был гораздо богаче, чем опыт Игорь Васильевича.