Анатолий Терещенко - Контрразведка. Охота за кротами

«Поедете вы на Кавказ — вы, прежде всего, пристально осмотритесь… Вы, как ученик, сначала будете узнавать. Вы не пропустите ни одного старого офицера, не расспросив о его собственноличных схватках с неприятелем, зная, зная, что только из знанья подробностей выводится знанье целого. Вы заставите всех рассказывать себе порознь все подвиги бранной и бивачной жизни; расспросите и цициановцев, и ермоловцев, и офицеров нынешней эпохи и, когда заберете все, что нужно, обнимете все частности, соедините все отдельные цифры и подведете им итог — выйдет в итоге сам собою план полководцу: не нужно будет и головы ломать, ясно будет как день все, что вам нужно делать. И когда весь план уже будет в голове вашей, вы и тогда не будете торопиться; христианское смирение вас к тому не допустит.

Не объявляя его никому, вы расспросите всякого замечательного офицера, как бы он поступил на вашем месте; вы не оставите неуслышанным ни одного мнения, ни даже совета от кого бы то ни было, хотя бы от стоящего на низком месте, зная, что иногда Бог может внушить и простому человеку умное мнение.

Для этого вы не станете собирать военных советов. Зная. Что не в преньях и спорах дело, но поодиночке выслушаете каждого, кто бы ни захотел с вами поговорить. Словом, вы всех выслушаете, но сделаете так, как повелит вам ваша собственная голова; а ваша собственная голова повелит вам разумно, потому что всех выслушает.»

Не хочет нынешняя власть прислушаться к разуму и правде простых людей, в друзья и поводыри она взяла глупость и ложь шептунов-царедворцев, держащихся крепко за корыто.

Как-то к Стороженко зашел друг по службе, ставший генералом, часто вылетавший в Чечню в служебные командировки.

— Знаешь, Николай, — заметил он, — я понял одно в этой авантюре: некоторое крупное чиновничество в Москве кровно заинтересовано поддерживать войну, потому что оно делит навар с нефтяными королями. Заметь, бомбили практически всю республику, а завод по переработке тюменской нефти и другие промыслы ни федералы, ни абреки не тронули.

А вот другой парадокс этой войны: идет сеча, а деньги, большие деньги, систематически направляются на какое-то строительство. Какое восстановление!? Что и как можно строить при бойне? Вот где взрывами списываются деньги налогоплательщиков и расползаются по грязным карманам.

— Ты прав, Володя, но я вижу еще один феномен. Это первая война, которая в печати, на радио и на телевидении показывается соотечественникам глазами и голосами врага — вооруженных до зубов и геройски воюющих сепаратистов. Солдаты и офицеры — сыновья простых граждан РФ — изображаются уродами, вампирами, рохлями. СМИ их просто размазывают, тогда как об истинных инспираторах войны молчат.

— Кто платит, тот и заказывает музыку, — вставил генерал.

— Я думаю, это не просто солидарность неких изданий и телеканалов из-за финансовой зависимости их от «денежных мешков», в том числе и противной стороны. Это показатель также дикого кризиса нашего общества, а не наличия свободы слова.

Сын Николая вернулся с войны живым и без ранений, чего не скажешь о психике и нервах. Он больше молчал, жаловался на цветные сны, в большинстве случаев с кроваво-красным фоном и видения «футбола» с человеческой головой вместо мяча.

О его поведении на войне больше рассказывали сослуживцы, считая, что с ним в разведку можно было идти в любую минуту.

Такая оценка сына — высшая награда для отца!

Слово памяти о первом начальнике

Мужество — добродетель, в силу которой люди в опасностях совершают прекрасные дела.

Багаж почти двухлетнего опыта, наработанного во Львове после окончания Высшей школы КГБ при СМ СССР, был для Стороженко стартовой площадкой для всей последующей работы в органах госбезопасности. Если влияние его наставника майора Деева он оценивал как тактическую основу, то уроки первого оперативного начальника отдела генерал-майора Мозгова Николая Кирилловича были для него стратегической линией не только в службе, но и во всей последующей жизни.

Доклады для оперативных совещаний генерал готовил сам, толково излагая аналитическую фабулу оперативного процесса подразделения с успехами и просчетами каждого военного контрразведчика. Он никогда не устраивал разносов. Был всегда предельно корректен и конкретен в оценке работы того или иного офицера-оперработника. Брак в работе называл «лихорадкой навыворот: он начинается жаром, а кончается холодом».

Любил он образные слова. Так нерадивых сравнивал с человеком, несущим работу, как дохлую собаку. Запомнился с тех пор его афоризм о болтунах — меч и огонь менее разрушительны, чем болтливый язык.

Генерал жил в коллективе и коллективом. На физподготовку приходил раненько до работы со всеми офицерами. Бегал на равных, разминался и играл в волейбол. Однажды во время игры один из перворазрядников-волейболистов при туше попал генералу в лицо. Удар был такой силы, что еле устоял на ногах, брызнули слезы и, наверное, посыпались искры из глаз. Но он достойно отыграл игровое время и даже намека не сделал обидчику.

Как-то генерал Мозгов пригласил Николая в кабинет и, положив руку на плечо, по-отцовски тепло спросил:

— Ну как, сынок, служится? Слыхал, слыхал, что вписался в коллектив. Молодец!

А я вот не молодец — квартиры пока тебе не могу дать. А какова же служба без собственной крыши?! Трудно небось с лейтенантской зарплатой? И заначку не отложишь. Мне о твоей квартирной проблеме говорил начальник сектора полковник Зотов. Да и кадровик напоминал наш — полковник Забродин.

— Ничего, товарищ генерал. Пока терпимо, крыша над головой есть — дождь не льет, — искренне ответил Стороженко.

— Мне нравится твой ответ. Мужской он, взрослый. Однако есть вариант — пришла разнарядка в Венгрию. Поедешь? Там чекистская практика приближена к боевой. Да и материально полегче, — продолжал разговор Николай Кириллович.

Николай дал согласие и в последующем не жалел.

Подробно эти годы описаны автором в книге «Оборотни» из военной разведки».

Прошло два десятка лет после той беседы во Львове с Николаем Кирилловичем. Николай уже работал в центральном аппарате военной контрразведки и узнал, что Мозгов недавно переехал в Москву после ухода на пенсию. В конце 1980-х они встретились на юбилейном вечере в честь очередного Дня Победы в клубе им. Дзержинского.

Стороженко сразу же узнал его по приятному прищуру все еще живых, не подернутых возрастной усталостью глаз, всегда смело глядевших на собеседника.