Ирвинг Стоун - Страсти ума, или Жизнь Фрейда

Некоторые события выпукло показали, насколько далек он от своей первоначальной цели стать профессором медицинского факультета. За два года до этого профессор Лейдесдорф, руководитель первой психиатрической клиники, находившейся в приюте для умалишенных Нижней Австрии, перенес сердечный приступ во время лекции и попросил своего молодого ассистента Юлиуса Вагнер–Яурега дочитать курс за него. Министерство образования назначило Вагнер–Яурега лектором на один семестр. На следующий год Лейдесдорф вышел в отставку, и летом 1889 года медицинский факультет университета предложил экстраординарному профессору университета Граца Рихарду фон Крафт–Эбингу занять место Лейдес–дорфа. После Мейнерта Крафт–Эбинг считался наиболее опытным и известным психиатром в немецкоговорящем мире. Встал вопрос: кто заменит Крафт–Эбинга в Граце? Ко всеобщему удивлению, остановились на тридцатидвухлетнем Вагнер–Яуреге.

Профессор Крафт–Эбинг прибыл в Вену после летних каникул, чтобы подготовиться к первой лекции. Зигмунд нанес ему визит вежливости, принеся в качестве визитной карточки свои переводы Шарко и Бернгейма. Крафт–Эбинг только что въехал в отремонтированную квартиру, запах которой напомнил Зигмунду о визите к профессору Нотнагелю семь лет назад, когда пытался получить у него пост ассистента по внутренним болезням.

Профессор поднялся из–за стола, протянул руку, сердечно приветствуя коллегу. Зигмунд подумал: «Какой привлекательный мужчина!» Голова Крафт–Эбинга имела классические пропорции: массивный лоб, от которого он зачесывал назад свои редеющие волосы; римский нос, которого хватило бы для нескольких меньших по размеру; небольшая седеющая бородка и усы; огромные глаза под нависающим лбом, привлекающие к себе внимание; темные круги под глазами; в целом же лицо говорило о незаурядном уме и о сочувственных взглядах его хозяина на горести и уродства мира.

Барон Рихард фон Крафт–Эбинг родился в Мангейме в семье видного гражданского служащего; его мать происходила из семьи признанных юристов и интеллектуалов. Когда он созрел для университета, его семья переехала в Гейдельберг, где опеку над ним установил дед по материнской линии, известный в Германии как «защитник проклятых»; он выступал в защиту прав обвинявшихся в отвратительных преступлениях, в частности связанных с половыми извращениями. Крафт–Эбинг изучал медицину в университете Гейдельберга; его специализация определилась, когда его направили в Цюрих на поправку после тифа, где он прослушал курс лекций Гризингера о психиатрии.

Крафт–Эбинг с увлечением работал над докторской диссертацией на тему о бреде, и после защиты занял пост врача в приюте для умалишенных. В 1873 году его приняли на медицинский факультет университета Граца в Австрии, и он стал одновременно директором вновь открывшегося приюта «Фельдхоф». Он тут же пошел по стопам своего деда, защищая в судах мужчин и женщин, обвинявшихся в «половых насилиях» и в «преступлениях против природы». Он представлял судам полную медицинскую историю обвиняемого, стремясь добиться понимания и милосердия в отношении отступивших от обычных норм поведения, вызывающих столь сильное отвращение в пуританском обществе, доказывал, что ущемляются их гражданские права. На основе этого опыта он написал «Учебник судебной психопатологии». А за годы работы в приюте появились трехтомный «Учебник психиатрии», переведенный на многие языки, и с таким же названием совместная с Крепелином работа, которая рассматривалась как исчерпывающая по проблемам клинической психиатрии, типологии поведения человека и мотиваций, что отличало эту работу от психиатрии Мей–нерта, полностью основанной на анатомии мозга. Крафт–Эбинг проявлял бесконечное терпение в обращении с обитателями приюта. Его неизменная доброта помогла многим больным, особенно со сравнительно небольшими отклонениями. В данный момент он находился в немилости в связи с публикацией книги «Сексуальная психопатия», в которой содержались подробные медицинские отчеты о сотнях половых извращений, по которым он выступал в суде. Материалы такого рода ранее никогда не публиковались; они принадлежали к тайным скандалам общества, и о них было не принято говорить. Хотя Крафт–Эбинг написал значительную часть своего материала на латинском языке, дабы он был понятен врачам, а не пошлякам, его резко осудили в Англии за «предание гласности грязного и отвратительного материала перед лицом доверчивого общества». Крафт–Эбинг выступал как первопроходец. Зигмунд Фрейд тщательно изучил его книги, хотя они касались лишь наследственности пациента, его физических особенностей и окружения.

– Я весьма признателен вам, господин доктор, что вы принесли мне эти две книги, – сказал Крафт–Эбинг. – Я знаю, что здесь, в Вене, вы главный сторонник гипнотического внушения и что вам наставил синяков мой коллега советник Мейнерт. Ничего, через несколько лет мы сделаем гипнотическое внушение уважаемым.

Зигмунд почувствовал, что с его плеч свалилась огромная тяжесть. Слова, которые были осуждены и прокляты с момента его возвращения в Вену, выскакивали из него, по мере того как он образно воспроизводил для Крафт–Эбинга то, что наблюдал в Нанси. Когда он наконец сумел остановить себя, Крафт–Эбинг воскликнул:

– Замечательная пара. Спасибо за то, что поделились со мной своим опытом. Молодой Вагнер–Яурег был здесь до вас. Крепкий и полный решимости человек; он справится с задачей в Граце.

Зигмунд прошел в приют умалишенных Нижней Австрии напротив общей больницы, где красивый блондин Вагнер–Яурег жил последние шесть лет в качестве ассистента профессора Лейдесдорфа; эту должность он занял за четыре месяца до того, как Зигмунд стал «вторым врачом» у профессора Мейнерта.

По пути в приют он мысленно вспоминал свои студенческие дни, когда Вагнер–Яурег стал обладателем диплома врача за несколько месяцев до получения такого же диплома Зигмундом, когда они одновременно были удостоены доцентуры. Карьера Вагнер–Яурега удивительно повторяла его собственную: он изучал физиологию у профессора Брюкке; вел самостоятельные исследования, будучи еще студентом, и опубликовал свои работы; добивался места ассистента у профессора Нотнагеля и натолкнулся на отказ; пошел в психиатрию…

Воспоминания Зигмунда привели его на вершину холма, к входу в приют, который был выстроен в монументальном стиле, с фойе и широкой лестницей, достойной дворца герцога. Но, поднимаясь по крутым ступеням, он подумал: «Схожесть нашей жизни кончается прямо здесь, в этом здании. Когда сюда пришел Вагнер–Яурег, он не только получал вдвое больше, чем я, поступив в Городскую больницу для работы с Мейнертом, но и питался в приюте. Он никогда не хотел стать психиатром; он сам признался мне, что не пригоден к этому. Однако он готовил себя и был упрямым. Теперь же ему предложили кафедру психиатрии в Граце, в лучшем после Венского университете Австрии; это всего на одну ступеньку ниже высшего положения в психиатрии».