Дмитрий Володихин - Братья Стругацкие

Эти свидетельства заслуживают доверия, поскольку принадлежат людям, много общавшимся с братьями Стругацкими и превосходно знающим их тексты.

Еще в 1995 году известный критик Всеволод Ревич высказался на этот счет с предельной ясностью: «Братьев было двое — Аркадий и Борис. Но писатель „братья Стругацкие“ был один. И больше его не будет. И дай Бог тебе, Борис, пожить на этом свете столько лет, сколько тебе захочется, дай Бог тебе написать еще не одну прекрасную книгу… Я знаю много досужих любителей и профессионалов, которые настойчиво пытались… разъять живое тело романов на составные части: вот то — Аркадьево, вот это — Борисово. Наиболее знающие безапелляционно заявляли: им известно точно — Борис был идеологом, а Аркадию отводилась роль вышивальщика по канве, обволакивающего сухое рацио в художественное кружево. Прочитали книгу, написанную Борисом уже после смерти Аркадия, убедились, что он самостоятельный стилист и незаемный мыслитель. И в то же время никто не сомневался в том, что „Поиск предназначения“ написан не „братьями Стругацкими“. Не та манера, не те интонации… Так, может, и правда, что всё шло от Аркадия?.. Я так не думаю. Напротив, я уверен, что только в слиянии, только в дуэте рождалось единственное, неповторимое „стругацкое“ слово. Отдельно эти слова, эти фразы, эти сюжетные повороты, наконец, эти мысли о судьбах человека и Вселенной родиться не могли, хотя, повторяю, оба они талантливые писатели, умевшие творить и поодиночке».

Уже не раз упоминавшийся Эдуард Геворкян вспоминает Аркадия Натановича. «Он не раз говорил о брате: он считает… мы работали вместе… мы обсуждали… Было ясно, что для него мнение брата, его участие в общей работе было очевидной ценностью».

Наконец, один из биографов братьев Стругацких, Антон Молчанов (Ант Скаландис), после тщательного анализа их взаимоотношений, также написал о творческом «равенстве» писательского дуэта: «Развеем в первую очередь самый серьезный, самый распространенный и потому самый опасный миф — об одном главном Стругацком и втором в качестве бесплатного приложения. В этой концепции москвичи, разумеется, возвеличивают старшего брата — филолога, лингвиста, переводчика, то есть настоящего писателя, — а младшего называют просто ученым-астрономом, который Аркадия всю жизнь консультировал по техническим вопросам и по-родственному набился в соавторы… Питерцы, которые Бориса знают хорошо и близко, а Аркадия в большинстве своем видели мельком или вообще никогда, напротив, уверяют, что настоящий эрудит и талант, просто Ломоносов наших дней — это, конечно, Борис. Он и поэт, и художник, и знаток литературы, и философ, не говоря уже о научных знаниях и фантастической работоспособности. Аркадий же, по их мнению, — так, обычный московский пьяница и балагур, солдафон, член Союза, пропадающий днями в ЦДЛ, совершенно не способный к длительной и постоянной работе, ну да, кое-что помнящий по-японски со студенческих времен и читающий по-английски, что помогало, особенно на раннем этапе, ну и конечно, у него были связи и умение договариваться с издателями… И самое потрясающее то, что подобные версии озвучивали мне не только далекие от литературы люди и совершенно случайные знакомые АБС, но и довольно близкие их друзья и, вообще говоря, умнейшие и талантливые зачастую в своей области персонажи. Я не спорил с ними — не интересно было, и не хочу называть конкретных имен и фамилий… Хочу категорически заявить, что ни первая, ни вторая версии ничего общего с реальным положением дел не имеют. Братья были равны друг другу, насколько могут быть равны старший и младший брат… Они были нужны друг другу как никто иной в целом мире… Они были достойны друг друга, насколько могут быть достойны друг друга до такой степени непохожие люди…»

После кончины Аркадия Натановича младший брат написал еще два романа.

В чем-то они продолжают традицию единого писателя «братья Стругацкие», а в чем-то показывают самостоятельность творческой манеры. После самого тщательного прочтения невозможно сказать: «О, теперь-то ясно, чем занимался во времена общего творчества двух братьев Аркадий Натанович, а чем — Борис Натанович!» Зато появляется возможность четко определить писательский стиль самого Бориса Натановича, выступающего под псевдонимом С. Витицкий[48].

3

Поклонники творчества братьев Стругацких ждали «сольной» книги Бориса Натановича с нетерпением. Скептики поговаривали: «Один-то он не сможет. Всё на старшем брате держалось». Стругацкий-младший впоследствии признавался, что — да, работалось ему тяжело. Однако глыбищу первого своего «суверенного» романа он все-таки одолел. Как ни парадоксально, это вторая по объему вещь во всем творчестве звездного дуэта. Больше — только «Град обреченный», да и то не намного. Борис Натанович работал над романом более двух лет: последние корректировки плана завершились в декабре 1992 года, а финальная правка в начале 1995-го[49].

Сам он впоследствии писал: «Помню… было ощущение присутствия на собственных поминках: не только писатель АБС прекратил существование свое, но и писатель БНС тоже. Это было крайне неприятное ощущение, и его следовало прекратить… Прекратить его можно было единственным способом: написать роман. Желательно — большой. Обязательно — на материалах собственной биографии (для самоутверждения). И конечно, по возможности так, чтобы он понравился моим друзьям, чтобы они сказали: да, это не хуже любого текста из первой десятки АБС… Почти все пункты этого плана реализовать мне удалось. Правда, друзья встретили „Поиск предназначения“ довольно холодно, но причитающееся каждому профессионалу количество доброжелательных отзывов от читателей я во благовремении получил, так что ощущение поминок удалось вытравить и осталось только (невытравляемое) представление о себе, как о некоей ампутированной, не совсем полноценной, но все-таки годной к употреблению литературной единице… Второй роман надо было написать обязательно потому только, что оставаться „писателем одного романа“ казалось С. Витицкому западло. „Писатель одного романа“, казалось ему, это, вроде бы, и не писатель вовсе, атак… эфемерида… случайная флюктуация… Кроме того, подвернулась соблазнительная идейка-ситуация: Учитель чародеев. Этого оказалось достаточно… А вот нужды в третьем романе так и не возникло».

Роман «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» посвящен ее величеству эволюции. Современное состояние человечества — тупик. Как люди ни стараются найти из него выход, как ни экспериментируют с самыми разными способами устройства общества, итог один, и он достоин сожаления. На этот счет безо всякого оптимизма высказался один из героев романа: «Ты все воображаешь, что есть где-то Рай… а где-то — Ад. Они не ГДЕ-ТО, они здесь, вокруг нас, и они всегда сосуществуют: мучители живут в Раю, а мученики — а Аду, и Страшный суд давно уже состоялся, а мы этого и не заметили за хлопотами о Будущем…» Прорыв может совершить только эволюция, идущая вне зависимости от желаний, предпочтений и этических принципов человека разумного…