Джон Карр - Артур Конан Дойл

15 сентября. Принят Билль о Реформе. 1867 год.

16 сентября. Родился Юлий Цезарь.

17 сентября. Необыкновенное излечение д-ром Баддом случая водянки в Плимуте. 1881 год.

18 сентября. Битва при Грейвлотте. 1870 год.

Несколько месяцев спустя Дойл вырезал рекламное объявление из «Британского медицинского журнала», перепечатанное из «Уэстерн Морнинг Ньюс», и вклеил его в свою записную книжку:

«Тоник для крови по рецепту д-ра Бадда. Это лекарство изготовляется по рецепту д-ра Бадда из Плимута. Оказывает необыкновенное воздействие по омоложению крови и очищению ее. Лекарство идентично тому, которое он прописал во время замечательного излечения им случая водянки в сентябре 1881 года, названного в „Альманахе трех городов“ одним из главных местных событий года. Флакон с двадцатью порциями направляется на любой адрес (пересылка оплачена) по получении почтового перевода на три шиллинга шесть пенсов на имя д-ра Джорджа Бадда, дом номер 1, Данфорд-стрит, Плимут».

Презрение Бадда к профессии врача раздражало Дойла, считавшего, что медики должны прежде всего руководствоваться человеколюбием.

— На кой дьявол нам делать добро? — возражал Бадд. — Мясник делал бы добро человечеству, если бы раздавал отбивные даром, не так ли? Он был бы настоящим благодетелем. А он продает их по шиллингу за фунт. Возьмем врача, посвятившего себя санитарии. Он чистит канализацию, борется с инфекциями. Ты называешь его филантропом! А я называю его предателем! Да, Дойл, предателем и ренегатом! Ты когда-нибудь слышал про конгресс адвокатов, выступающих за упрощение закона и отмену судебных процессов? Для чего существуют Медицинская ассоциация, Генеральный совет и все эти организации? А, приятель? Для того, чтобы всячески содействовать интересам нашей профессии. Ты полагаешь, что это можно сделать, полностью вылечив население? Пора уже поднять бунт врачей общей практики. Если бы у меня была хотя бы половина тех фондов, которыми располагает Ассоциация, я потратил бы часть на то, чтобы засорить канализацию, а остальное — на разведение болезнетворных микробов и заражение питьевой воды.

Не довольствуясь подготовкой к изданию газеты и практикой, которая любого другого врача загнала бы в сумасшедший дом, Бадд уговорил своего напарника помочь ему построить конюшню у дома для приема больных — не столько для пациентов, подумал Дойл, сколько для лошадей. Потом он занялся новым изобретением, которое назвал «Защитный Экран на Пружинах д-ра Бадда». Это хитрое приспособление должно было удержать на плаву корабль, получивший пробоину в результате попадания снаряда или удара о камни. Каждое образовавшееся в днище отверстие должен был закрывать специальный опускающийся защитный экран. И все равно его энергия не была исчерпана, и он решил поупражняться в верховой езде. Ему стало известно про одну лошадь, принадлежащую армейскому офицеру, который заплатил за нее 150 фунтов, но продать хотел за 70, потому что она была слишком буйной. Бадду это как раз было по душе, и продавец привел ее. Последовавшая сцена оказалась очень полезной для Дойла, потому что помогла ему потом нащупать описание подобного происшествия в романе «Сэр Найджел». Пусть он сам расскажет о том, что произошло в тот день.

«Это было прекрасное животное, черное как уголь, с потрясающими плечами и шеей, но со злобно прижатыми назад ушами и очень беспокойным взглядом. Продавец сказал, что наш двор слишком мал, чтобы опробовать лошадь, но Бадд взгромоздился на нее и официально стал ее владельцем, ударив ее между ушами костяной рукояткой своего хлыста. Затем последовали самые оживленные десять минут, которые я могу вспомнить в своей жизни. Зверюга полностью оправдала свою репутацию, но Бадд, хотя он и не был настоящим наездником, держался, как чиновник, которого пытаются выгнать с работы. Что только ни выделывало это создание — скакало назад, вперед, вбок, вставало на задние ноги, на передние, выгибало спину, опускало спину, лягалось, било копытами. Бадд сидел то на гриве, то на основании хвоста — только ни в коем случае не в седле, — он потерял стремена, поджал колени, всадил пятки в ребра лошади, руками цеплялся за гриву, седло или уши — за все, что возникало перед ним. Но хлыст он сохранил и, как только зверь затихал, снова колошматил его костяной рукояткой по голове. Он, очевидно, намеревался сломить дух лошади, но он явно взялся за дело, которое ему оказалось не по зубам. Животное собрало все четыре ноги вместе, опустило голову, выгнуло спину, как зевающая кошка, и трижды подпрыгнуло в воздух. При первом прыжке над седлом оказались колени Бадда, при втором — он уже судорожно держался одними лодыжками, при третьем — он вылетел вперед, как камень из пращи, еле миновал парапет на стене, разбил головой железную балку, на которой держалась какая-то проволочная сеть, опрокинулся назад и с грохотом упал на землю. Тут же вскочил с залитым кровью лицом, бросился в нашу недостроенную конюшню, схватил топор и с яростным ревом кинулся на лошадь. Я ухватил его за пиджак и повис на нем всеми моими четырнадцатью стоунами[38], а продавец (побелев, как сыр) выбежал со своей лошадью на улицу. Бадд вырвался у меня из рук и, изрыгая нечленораздельные проклятия, с лицом, залитым кровью, выскочил со двора, размахивая над головой топором, — бандита более дьявольского вида вы и представить себе не можете. Однако, к счастью для продавца, он уже был далеко, и Бадда удалось уговорить вернуться и вымыть лицо. Мы перевязали ему рану и увидели, что с ним ничего не случилось, не считая испорченного настроения. Если бы не я, ему точно пришлось бы заплатить семьдесят фунтов за его безумный взрыв ярости, направленной против этого животного».

Почти каждый день у Бадда рождался новый план неслыханного обогащения. Иногда он жаловался на чудовищные условия Плимута, где из беднейших слоев населения можно выжать лишь три — четыре тысячи в год. Ему нужен был континент, и однажды он заявил, что собирается обобрать и выдоить Южную Америку, занимаясь «глазами». В глазах, говорил он, целое состояние. Человек Скрепя сердце отдаст полкроны, чтобы вылечить горло или грудь, но потратит последний доллар на глаза. Деньги есть и в ушах, пояснял он, но глаза — это просто золотая жила.

— Слушай, приятель, — сказал он. — Есть целый континент от экватора до айсбергов, где нет ни одного человека, который мог бы помочь больному астигматизмом. Что они знают о современной хирургии глаза и рефракции? Да даже в английской провинции об этом почти не слыхивали, а уж тем более в Бразилии. Дружище, ты только представь себе, вокруг всего континента в десять рядов сидит толпа косоглазых миллионеров с деньгами в руках и ждет окулиста. А, Дойл? Клянусь всеми святыми, когда я вернусь оттуда, я куплю Плимут целиком и отдам его официанту на чай.