Степан Тимошенко - Воспоминания

На Крещатике появилось теперь много гуляющих, никуда не спешащих людей. Одеты они были в парусиновые или ситцевые блузы, подпоясаны шнурком. Обувь плохая. В отеле уже был открыт ресторан — можно пообедать. В ресторане иностранцев не видно — все местная публика. Сажусь за свободный столик. Рядом какая‑то мужская компания. Пьют водку — поражает количество пустых бутылок. Ни вина, ни пива, видимо, никто не пьет. Подают меню — выбор небольшой. Начинаю с малороссийского борща. Борщ неплохой. С мясным блюдом труднее. Какой‑либо росбиф или отбивную котлету трудно разжевать — нужно брать рубленое мясо. Позже я постоянно заказывал яичницу с ветчиной. Ветчины обычно не было, но яйца были хорошие. На третье блюдо можно было получить компот из сушеных фруктов или кисель. Так я и питался во время моего двухнедельного путешествия. Подача блюд шла почему‑то очень медленно и на обед уходило не меньше полутора часа. Но я никуда не спешил. Можно было наблюдать публику. За одним из ближайших столов сидел какой то нервный господин. Он возмущался медленностью подачи обеда, поднял шум, потребовал жалобную книгу и что‑то в нее записывал. Это было, очевидно, обычное дело — никого эти действия и пререкания с прислугой не удивляли.

Покончил я с обедом поздно. На улице уже было темно. Решил сидеть в своей комнате и пораньше улечься спать. С того времени, как я покинул утром Вену, прошло около пятнадцати часов. Было много новых впечатлений и я чувствовал себя утомленным.

На следующее утро проснулся рано. Светило яркое солнце. Решил поскорее позавтракать и заняться осмотром города. К семи часам спустился в ресторан, но ресторан оказался закрытым. Мне объяснили, что до девяти часов я завтрака получить не могу. Пришлось начать осмотр города без завтрака. Пошел вверх по Фундуклеевской. Решил посмотреть дом, который когда‑то принадлежал моему отцу и в котором я, уже будучи профессором, прожил несколько лет. Дом, видимо, не ремонтировался, осталась та же покраска, что была пятьдесят лет тому назад. У дверей парадного входа висела доска с именами жильцов. В наше время по парадной лестнице было только три довольно больших квартиры. Теперь висел длинный список жильцов. В каждой квартире живет по несколько семейств. Зашел во двор. Здесь тоже перемена — исчезли заборы, отделявшие наш дом от соседей. Исчезли и цветники, о которых когда‑то так заботилась мама. Во дворе тихо, полное безлюдье. Очевидно, в восемь часов утра еще все спят. Жизнь на улице начинается позже. Все работы производятся женщинами. Они метут тротуары и поливают улицы.

Осмотрев дом и двор, отправился дальше. Решил пойти к Владимирскому Собору. Было воскресенье, первый день Троицы. В церкви шла ранняя служба. Было немало молящихся. Простой люд — может быль из пригородов. Поражает жалкая одежда посетителей. Особенно плохо обстоит дело с обувью. Много совсем босых, многие в каких‑то жалких башмаках. Были и в валенках. Вообще люди в церкви одеты несравнимо хуже тех, что я видел накануне на Крещатике. Осмотрел Собор — видимо содержится в полном порядке. При входе стоит городовой, маленький, сморщенный, похожий на старичка. Таких городовых в старое время не было.

К девяти часам вернулся в отель. Ресторан уже был открыт — можно позавтракать. Заказал кофе. К кофе подают серый хлеб, нарезанный большими кусками, и масло. Подает мальчишка лет пятнадцати. Я начал ему рассказывать, какие в старину были в Киеве булочки разных сортов. Мальчишка видимо хотел показать, что и теперь булочки имеются. Отправился на поиски, но вскоре вернулся с пустыми руками. Булочек нет.

После завтрака решил продолжать мою прогулку по городу. Но случилось иначе. Прошел я по улице только два дома. Остановился у газетного киоска посмотреть, что люди читают и тут ко мне подошел незнакомый господин с портфелем. Минуту тому назад я с ним столкнулся при выходе из отеля. Теперь он меня нагнал. Он молча вынул из портфеля и подал мне книгу. Это был мой учебник сопротивления материалов. По надписи на первой странице было видно, что эту книгу, пятьдесят лет тому назад, я подарил библиотекарю Политехнического Института Сафронееву. Незнакомец сказал, что он племянник бывшего библиотекаря и теперь состоит преподавателем Института по строительной механике. Встреча была мне очень интересна. На завтра назначено посещение Института и я уже сегодня мог получить ряд полезных информаций и таким образом сделать более успешным мой завтрашний визит.

Я предложил моему новому знакомому пройти в ближайший парк и там поговорить. Так и сделали. Мой собеседник оказался человеком разговорчивым и хорошо знакомым с институтскими делами. Еще студентом он был призван на войну. Был несколько раз ранен. Но все обошлось благополучно. После войны он окончил Институт, был оставлен для подготовки к ученой степени и теперь состоит при Институте преподавателем. Мы проговорили с ним почти три часа и я получил полную картину и учебной, и научной жизни Института. В заключение мой собеседник предложил проехать с ним на автомобиле осмотреть город.

Для получения автомобиля нужно было пройти к оперному театру и там стать в очередь. Ждать пришлось недолго, мы получили автомобиль и поехали по Крещатику, по бывшей Институтской и мимо Лавры в Новый Ботанический Сад. Там мы отпустили автомобиль и отправились осматривать новые посадки. Сад был обширный и видимо содержался в полном порядке. Мы спустились к Днепру и пошли вдоль берега. Тут теперь большое пешее и автомобильное движение. Скоро мы встретили свободный автомобиль, который меня привез к отелю.

После обеда я опять отправился на осмотр города. Прошел к драматическому театру. Из афиш было видно, что там идут украинские пьесы. В прежние времена, когда ставились пьесы из крестьянского быта с музыкой и пением, я любил украинский театр. Но теперь шли пьесы из городской жизни. Когда на сцене говорили по украински люди в сюртуках, это казалось мне неестественным и я от такой игры не получал никакого удовольствия. Выяснивши, что вечером будет итти одна из таких пьес, я оставил мысль о театре и пошел бродить по городу. К началу представления я опять был у театра. Собиралась публика. Шли в театр в тех же блузах и сомнительных башмаках, которые я видел днем на улице. Очевидно, жизнь упростилась и для посещения театра никакие переодевания в вечерние наряды не полагались. Да вероятно таких нарядов и не было. Я рано вернулся домой и, поужинав в отельном ресторане, пошел в свою комнату.

На следующее утро предстояло посещение Политехнического Института. Я встал рано. Ресторан в будние дни открывался раньше, чем в праздники, и к девяти часам я покончил с завтраком и был готов к поездке в Институт. Но, оказалось, что по здешнему, это еще очень рано. Жизнь в городе начинается поздно и представительница Интуриста объяснила мне, что директор Института ожидает меня к одиннадцати часам. Пришлось подчиниться. В назначенное время я в сопровождении интуристки явился в Институт. У подъезда меня встретил профессор Г. С. Писаренко, заведующий лабораторией по сопротивлению материалов. Появился откуда‑то и фотограф. Сделал несколько снимков. Деревья на территории Института за сорок лет, что я их не видел, сильно разрослись и отчасти закрывали здание Института. Здание осталось без изменений, только, видимо, давно стоит без ремонта и обветшало. Зашли внутрь, в хорошо знакомый мне длинный коридор. Прошли в директорский кабинет. Директора еще не было. Меня встретили несколько профессоров. Все новые лица — никого из моих старых знакомых не осталось в живых. Скоро появился и директор — молодой человек лет сорока. Все расспрашивают меня об организации американских инженерных школ и получить сведения о русских школах в такой большой группе было невозможно. После часа таких общих разговоров, директор заявил, что большая аудитория, в которой я в давние времена обычно читал лекции, сейчас открыта и в ней собрались студенты, которые были бы очень рады, если бы я им рассказал что‑нибудь об американских школах. Отказаться было неудобно. Пришлось сделать небольшой доклад в знакомой мне аудитории. Студентов было много, но вели они себя очень тихо. Никакого оживления, никаких вопросов с мест. Явились на доклад, как по наряду. После доклада так же тихо разошлись.