Василий Аксенов - «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.)

563

Роберт Кайзер – корреспондент (в частности, аккредитованный в Москве в семидесятые годы), а позднее главный редактор газеты Washington Post.

564

Сотрудница «Голоса Америки», вела программу «Книги и люди».

565

«Анн Арбор».

566

Карл и Эллендея Профферы, американские слависты.

567

Роберт Кайзер – корреспондент (в частности, аккредитованный в Москве в семидесятые годы), а позднее главный редактор газеты Washington Post.

568

Татьяна Семеновна Осипова (р. 1949) – правозащитница, член (секретарь) Московской Хельсинкской группы, политзаключенная с 1980 по 1987 год. После освобождения эмигрировала в США.

569

Американский ветеран Второй мировой войны, участник встречи на Эльбе.

570

Крэг Уитни – корреспондент газеты New York Times.

571

Родителей жены Ирины.

572

Лев Копелев и его жена Раиса Орлова были лишены советского гражданства.

573

Опубликовано: Вопросы литературы. 2011. № 5. С. 9–37. О письмах Бродского, которые здесь будут упоминаться, – см. Предисловие к настоящей книге.

574

Гладилин А.Т. Улица генералов. Попытка мемуаров. М.: Вагриус, 2008. С. 67–68.

575

Впоследствии, в письме от 28 октября 1984 года Бродский вынужден был признать это: «Я сожалею о тоне моего отзыва Карлу Профферу об „Ожоге“», – читаем в его письме Аксенову.

576

Как отмечено в Предисловии к книге, аксеновское письмо еще достаточно дружеское и снисходительное по отношению к более молодому литературному коллеге, но в нем уже есть следы с усилием сдерживаемой обиды. Позднее, когда Аксенов тоже окажется в эмиграции, все это приведет к полному разрыву отношений между ними.

577

См. ниже в письме Аксенова Бродскому от 29 ноября 1977 года: «…там же в Берлине, я говорил по телефону с Карлом, и он передал мне твои слова: „„Ожог“ – это полное говно“».

578

Опубликовано, как и следующее письмо: Вопросы литературы. 2012. № 4. С. 423–475.

579

Аяччо – главный город и порт острова Корсика (Франция), родина Наполеона.

580

Цикл стихотворений «В Англии» (1977): «Всякий живущий на острове догадывается, что рано или поздно все это кончается, что вода из-под крана…».

581

Уменьшительное от Joseph (имя Бродского по-английски).

582

Проявление мании величия.

583

В американском журнале женской моды Vogue, № 7, Jule 1977, P.112. – «Why Russian Poets» («Зачем российские поэты?»). Там Бродский, в частности, отмечал: «… достаточно сказать, что Ахмадулина куда более сильный поэт, нежели двое ее знаменитых соотечественников – Евтушенко и Вознесенский. Ее стихи, в отличие от первого, не банальны, и они менее претенциозны, нежели у второго». Не могло, по-видимому, устроить Аксенова и следующее место из статьи Бродского: «Несомненная наследница лермонтовско-пастернаковской линии в русской поэзии, Ахмадулина по природе поэт довольно нарциссический».

584

Нэнси Майселас – редактор в издательстве Farrar, Straus and Giroux.

585

Известное, быть может, самое изысканное литературное издательство в Нью-Йорке, основанное в 1946 году Роджером Страусом. Иосиф Бродский пользовался особым расположением Страуса и имел в его глазах непререкаемый авторитет.

586

Большое нью-йоркское издательство.

587

Коржавин (Мандель) Наум Моисеевич (р. 1925) – поэт, прозаик, в 1947 году на волне сталинской борьбы с «космополитизмом» был арестован, вернулся в Москву в 1954 году, эмигрировал в США в 1973 г.

588

Проффером.

589

Имеется в виду строка из стихотворного текста в «Ожоге» (глава «Сон в летнюю ночь») – Бродский указывал на свое якобы греческое происхождение.

590

Работа (англ.).

591

См., в частности, письмо Михаила Рощина Василию Аксенову от 11.07.79.

592

См. воспоминания Марка Розовского «Дух юности и тайна гвинейского попугая» в книге: Василий Аксенов – одинокий бегун на длинные дистанции. М., 2012. С. 21–29.

593

Объясняя причину своего отрицательного отзыва об «Ожоге», Бродский писал в упомянутом письме: «Единственный повод у тебя иметь на меня зуб – это та история с „Ожогом“, хотя и это, с моей точки зрения, поводом быть не может; во всяком случае, не должно. Думаю, и тебе нравится далеко не все из того, что тебе доводилось читать, кем бы это ни было написано. Дело, разумеется, в обстоятельствах и в тех, в чьем присутствии человек выражает свое мнение. Но даже если бы меня и официально попросили бы высказать свое, я бы сказал то, что думаю. Особенно – учитывая обстоятельства, т. е. тот факт, что русская литература здесь, в Штатах, существует примерно на тех же правах нац. меньшинства, что и Штатская литература – в отечестве.

Никто меня не просил рекомендовать или не рекомендовать „Ожог“ к публикации. Если бы спросили, я бы ответил отрицательно: именно в силу обстоятельств, именно потому, что всякая неудача подрывает авторитет не столько рекомендателя, сколько самой литературы: следующую книжку, может быть, даже лучшую, чем та, что потерпела неудачу, пробить будет труднее. Квота имеет обыкновение сокращаться, а не расширяться».

594

Аксенов имеет в виду следующее место из письма Бродского: «Даже если учесть, что мое отношение к „Ожогу“ не изменилось, даже если добавить к этому, что я и от „Острова“ не в восторге, у тебя нет никаких оснований для тех умозаключений, которые ты изложил Эллендее. Если говорить о чувстве, которое твоя литературная судьба (карьера, если угодно) у меня вызывает, то это, скорее всего, тревога – которую разделял и Карл (Проффер. – В.Е.)». И еще это: «Подобные предположения, как правило, являются результатом профессиональной неуверенности в себе – но у тебя для этого, по-моему, оснований не имеется – или нежеланием признаться себе в том или ином крахе» («Вопросы литературы», 2012, № 4).

595

У Бродского в письме читаем: «Повторяю, мое отношение к тебе не изменилось ни на йоту с той белой ночи с попугаем». Тот же попугай упоминается в более раннем, вполне еще дружеском письме Бродского к Аксенову от 28 апреля 1973 года, когда поэт только еще обосновался на другом берегу Атлантики: «Милый Василий, я гадом буду, ту волшебную ночь с гвинейским попугаем, помню <…> Что я когда-нибудь тебе письмо из Мичиганска писать буду, этого, верно, ни тебе, ни мне в голову не приходило, что есть доказательство ограниченности суммы наших двух воображений, взятых хоть вместе, хоть порознь. Как, впрочем, – появление того попугая было непредсказуемо. То есть, Василий, вокруг нас знаки, которых не понимаем. Я, во всяком случае, своих не понимаю. Ни предзнаменований, ни их последствий. Жреца тоже рядом нет, чтобы объяснил. Помнишь тех людей, которые не видели попугая у меня на плече, хотя он был? Так вот, я вроде них, только на другом уровне».