Олег Трояновский - Через годы и расстояния (история одной семьи)

После визита Горбачева наши отношения с Китаем продолжали развиваться в нормальном направлении. Пограничные переговоры привели к соглашению относительно всей протяженности восточной части границы, за исключением двух или трех островов, вопрос о которых решено пока отложить. Что касается западной части границы, то переговоры о ней завершились несколько лет спустя исторической встречей в Шанхае президентов Российской Федерации, Китайской Народной Республики, Казахстана, Киргизии и Таджикистана.

Важные переговоры о сокращении вооруженных сил в районе советско-китайской границы также продвинулись к успешному завершению, несмотря на ряд технических трудностей.

Памятным событием был визит премьер-министра Ли Пэна в Советский Союз в апреле 1990 года. Его переговоры с Михаилом Горбачевым и Николаем Рыжковым стали важным продолжением поездки советского президента в Китай.

Однако вскоре после визита Ли Пэна, когда я вернулся в Пекин, меня охватило некоторое беспокойство. Нам стало известно, что на страницах китайских изданий, предназначенных для служебного пользования, стали появляться публикации с критикой гласности и некоторых других явлений политической жизни нашей страны. Премьер-министр Ли Пэн выразил эти настроения очень тактично и даже элегантно, когда он сказал мне на прощальном обеде, устроенном перед моим возвращением домой: «Взгляды товарища Горбачева эволюционируют так быстро, что мы не поспеваем за ним».

У меня появились опасения, как бы такого рода критика не переросла в очередной раунд взаимных упреков и обвинений в догматизме, ревизионизме и прочих печально известных ярлыках. Восток, как известно, дело тонкое, и потому, сообщая в Москву о критических стрелах Пекина, я настоятельно рекомендовал не принимать это слишком близко к сердцу. И одновременно провел целую серию бесед с ответственными персонами Китая, предупреждая их, что, начнись в наших отношениях очередной круг распрей, и мы и они станем посмешищем в глазах всего мира. Я давно заметил, что для китайцев нет более серьезного оскорбления, чем насмешка над ними.

В последние месяцы своего пребывания в Китае я считал подобные беседы своим главным делом. И по-видимому, моя аргументация дошла до тех, кому она предназначалась. Через некоторое время я услышал собственные аргументы уже от самих китайцев. Как бы то ни было, но опасности новой волны публичной полемики удалось избежать.

Поскольку в конце 1989 года мне стукнуло семьдесят лет, я обратил внимание Шеварднадзе на то, что пришла моя пора уходить в отставку. Я высказал ему свое твердое убеждение в том, что даже если дипломат, достигнув 65 или 70 лет, сохраняет живой ум и хорошую память, даже тогда ему следует уступить место более молодым и динамичным кадрам.

Министр выказал некоторое удивление, наверное, ему нечасто приходилось слышать такое от своих подчиненных, но в душе, очевидно, согласился со мной.

И полгода спустя дал добро. Я покинул Пекин во второй половине сентября 1990 года. Благодарный судьбе за то, что она дала мне возможность завершить свою карьеру на высокой ноте. С чувством удовлетворения от того, что мне удалось сделать что-то доброе для наших двух стран, отношения которых будут во многом определять облик нового двадцать первого столетия.

Создается впечатление, что в России сложился достаточно широкий и прочный консенсус в поддержку курса на дальнейшее развитие связей с Пекином. Конечно, раздаются и будут раздаваться голоса тех, кто опасается, что это может повредить нашим отношениям с США. Но мне представляется, что дело обстоит как раз наоборот: чем глубже и прочнее станут корни российско-китайских связей, тем стабильнее станут отношения с Вашингтоном, который должен будет в большей мере считаться с интересами нашей страны.

А еще я вынес из работы в Китае, который буквально возродился из пепла «культурной революции» и продвигается ныне по пути прогресса, убеждение в том, что и нынешнее кризисное состояние России не вечно, что придет праздник и на нашу улицу.

И немалую роль в приближении этого праздника обязана сыграть наша российская дипломатия.

Ветеранам советской дипломатической службы, бывало, приходилось защищать неправедные позиции, которые определялись сугубо идеологическими соображениями, а не национальными интересами. В этих случаях мы порою оказывались в неловком положении. Но это скорее были не правила, а исключения. Главное же заключалось в том, что у нашей дипломатии были крепкие тылы — сильная держава, с которой волей-неволей считались даже самые мощные противники.

Потом произошли потрясения, которые мало кто предвидел, а если и предвидел, то не ожидал, что события могут развернуться столь быстрыми темпами и зайти так далеко. Советская сверхдержава распалась, ее экономику охватил глубокий кризис, ее вооруженные силы утратили значительную часть своей боевой мощи, а бывшие союзники разбежались по сторонам.

Возникла совершенно новая ситуация. Но перед российской внешней политикой сохранились — пусть в видоизмененном виде — задачи обеспечения национальных интересов своего государства. Между тем инструментарий, которым она теперь располагает, оказался уменьшенным в объеме и эффективности. Это означает, что российская дипломатия должна компенсировать недостаток средств возросшим мастерством, энергией и находчивостью.

Бросив взгляд в прошлое, мы убедимся, что Россия не первая и далеко не единственная страна, на которую обрушился катаклизм таких масштабов. Мы убедимся также, что некоторые страны благополучно преодолевали постигшие их катастрофы, другие же оказывались менее удачливыми.

Наиболее яркой пример — Китайская Народная Республика, которая довольно быстро преодолела безумства «культурной революции» и заняла одно из первых мест среди великих держав современного мира.

В беседе с премьер-министром Китая Ли Пэном в апреле 1990 года Михаил Горбачев, оправдывая трудности, с которыми уже тогда столкнулось советское общество, сослался на пример Китая. Ли Пэн ответил на это, что его собеседник, может быть, и прав, но он не советовал бы создавать для себя трудности только для того, чтобы потом героически преодолевать их.

К этому мудрому совету не грех прислушаться новому поколению, идущему нам на смену.

Эпилог

Я начал эту книгу с эпиграфа из Тютчева. И закончить ее хочу тоже Тютчевым:

Когда дряхлеющие силыНам начинают изменятьИ мы должны, как старожилы,Пришельцам новым место дать, —

Спаси тогда нас, добрый гений,От малодушных укоризн,От клеветы, от озлобленийНа изменяющую жизнь;

От чувства затаенной злостиНа обновляющийся мир,Где новые садятся гостиЗа уготованный им пир…

Я желаю нынешнему поколению россиян, которые тоже пришли в этот мир в его минуты роковые, счастья и успехов в созидании новой великой России.