Александр Жевахов - Кемаль Ататюрк

Реджеп был не единственным, кто внимательно следил за происходящим в Риме, Берлине и даже в Москве. В эти годы некоторые интеллектуалы, близкие к Кемалю, считали, что для упрочения кемалистской революции можно использовать в качестве примера приемы фашистов или коммунистов. Тогда как бывший президент турецких центров Хамдулла Суфи публично выражал симпатии фашизму, сравнивая его с философией новой Турции, Фалих Рыфкы вернулся из СССР полный энтузиазма и создал с несколькими друзьями обзорный журнал «Кадр», отказывающийся от классической демократии XIX века и предлагающий режим «дирижизма» — государственного управления экономикой.

Вопреки этим советам и намерениям кемалистская Турция будет жить без политической полиции и без молодежной организации, хотя, согласно некоторым источникам, в 1932 году был рассмотрен проект создания молодежной организации. Правда, что коммунисты регулярно подвергались арестам, что проект закона, разрешающего создание профсоюзов, был отклонен и что притесняли интеллектуалов, но никакого террора в стране не было. Принадлежность к партии не была обязательной и, если верить очевидцам, не давала преимуществ для получения места в администрации, в предпринимательстве или в системе образования. И всё же Народная республиканская партия формально может считаться диктаторской, особенно когда запретят франкмасонство. «Если франкмасонство является организацией, отличающейся национализмом, популизмом и республиканскими взглядами, то нет необходимости в ее существовании», якобы утверждал гази. Партия поглотит также Союз турецких женщин. Формально Кемаль — тоже диктатор, так как он правил страной без всякого контроля.

И тем не менее нет смысла сравнивать его с Муссолини, Гитлером и Сталиным. Ни один из них не являлся образцом для Кемаля. Напротив, гази открывает турецкую границу многочисленным беженцам с университетским образованием, евреям и неевреям, изгнанным нацистами, что обеспечило неожиданный расцвет нового университета в Стамбуле. Единственный советский государственный деятель, кем восхищался гази, был Ленин, так как он протянул руку туркам в 1920 году. Особенно презирал Кемаль Муссолини. «Он был бы хорошим министром общественного труда», — как-то бросил Кемаль, а в апреле 1934 года предсказал, что «народ повесит дуче за ноги».

Гази не любит диктаторов и не желает, чтобы его считали таковым. «Я — не диктатор, — пишет он в 1935 году одной американской корреспондентке, — я хочу, чтобы правительство не разбивало сердца, а завоевывало их». А когда какой-то смельчак бросил ему: «Говорят, что вы — диктатор», Кемаль парировал: «Если бы я был диктатором, осмелились бы вы задать мне подобный вопрос?» Помимо искусных формулировок он мог напомнить о том, как сам способствовал появлению настоящей оппозиции. Он мог бы также вспомнить многие страницы, посвященные демократии, в знаменитой книге Гражданского кодекса: «Турки — граждане демократически свободной страны; они — защитники Турецкой Республики и ее хозяева». Более того, он мог бы с гордостью напомнить о законе от декабря 1934 года, предоставляющем женщинам те же политические права, что и мужчинам. В 1935 году в Национальное собрание было избрано семнадцать женщин, присоединившихся к 366 мужчинам. Среди депутатов-мужчин был человек, чья история служила примером демократии, какой ее представлял себе гази. Кязым Гюлек, двадцати пяти лет, вернулся в Адану, закончив обучение в Нью-Йорке, в Колумбийском университете. Однажды около полуночи к нему в дом явилась полиция и, ничего не объясняя, переправила молодого человека в Анкару, и там его препроводили в Чанкая. К своему великому изумлению, Кязым Гюлек предстал перед самим гази. Гази получил письмо от президента Колумбийского университета, который отмечал блестящие способности молодого человека. В течение двух часов президент Турецкой Республики расспрашивал Кязыма о Соединенных Штатах Америки и президентском режиме, который гази квалифицировал как «президентскую диктатуру». В конце беседы он объявил молодому человеку, что тот становится депутатом Национального собрания.

Фактически, еще перед тем, как экономический кризис и специфическая атмосфера тридцатых годов заставили Кемаля отступить от либерального пути, он всегда считал, что та демократия, которую практикуют страны Европы, не может рассматриваться как цель. В своей знаменитой речи «Нутук» он заявил: «Те, кто проник в глубину человеческих отношений и познал истину, должны признать, что самый главный долг на земле — это поднять жизненный уровень людей и дать им образование, и, насколько это возможно, вести их к цели». Через два года по дороге в Эскишехир Кемаль добавил: «Акты, направленные на нарушение общественного порядка среди турецкого народа, осуждены. Турецкий народ не будет терпеть презренные цели и тайную подрывную деятельность предателей, трусов и космополитов, выступающих против высших интересов страны… Те, кто захочет встать на ее пути, будут безжалостно раздавлены». Гази никогда не колебался между демократией на британский манер и защитой Турецкой Республики. Именно поэтому в 1933 году во время Парижской конференции, посвященной психологии турецкого народа, знаменитый французский тюрколог Ж. Дени заменил слово «демократия» неологизмом «демократизм».

Согласно Дени, психология турецкого народа, точнее, его руководителей, представляет парадоксальную комбинацию покорности и революционности. Первое качество — результат военной традиции, дорогой сердцу турок, и его «альтер эго», дух дисциплины. А революционный дух присущ Кемалю и его единомышленникам. Любопытное совпадение: через несколько дней после выступления Дени гази обсуждает с друзьями значение слова «революция». Под его диктовку приемная дочь Афет запишет: «Революция меняет насильственным путем существующие государственные институты; после уничтожения существовавших институтов, которые тормозили развитие турецкой нации в течение нескольких веков, созданы новые институты, чтобы облегчить прогресс нации в соответствии с требованиями наиболее развитой цивилизации. В жизни государства революция стала частью наших социальных традиций». И Афет добавляет в скобках несколько слов, чтобы уточнить то, что уже записала: «Лаицизм, гражданский кодекс и демократия».

Глава четвертая

ЯСНО ОСОЗНАВАЕМАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГОРДОСТЬ

31 июля 1932 года турки покоряют мир: Кериман Халис, «мисс Турции», избрана «мисс Мира». «Мой успех, — пишет турецкая красавица гази, — результат тех идей, которыми Вы вдохновили женщин нашей страны».

События лета 1932 года радуют Кемаля и тешат национальную гордость турок. Четырьмя неделями ранее гази открывает Первый конгресс истории в Народном доме Анкары. В течение десяти дней ученый ареопаг при участии любимицы Кемаля, Афет, изучает пути улучшения просвещения и исследовательской работы. Но, как свидетельствует учебник общей истории, недавно опубликованный Турецким историческим обществом, его настоящая цель — не методология.