Игорь Кон - 80 лет одиночества

Первый принцип – максимальная опора на данные специальных наук. Как специалист в области истории и методологии общественных и гуманитарных наук, я хорошо знаю слабые стороны научного и тем более – гуманитарного дискурса, но, при всех ограничениях, научные факты все-таки более солидны, чем неотрефлексированные и категоричные суждения обыденного сознания, даже если они облечены в философскую форму.

Второй принцип – меж– или полидисциплинарность. Интересующие меня вопросы с разных сторон изучаются и обсуждаются в рамках социологии, антропологии, истории, психологии, гендерных исследований и многих других наук, каждая из которых имеет свой собственный понятийный аппарат и логику исследования. Нередко то, что считается достоверным в одной науке (например, в эволюционной биологии), категорически отвергается в другой (например, в гендерных исследованиях). Чтобы перебросить между ними логические мосты, нужно иметь солидные профессиональные знания в каждой из них, что заведомо невозможно. Единственное, что может сделать автор обобщающей книги, – показать эвристическую ценность и одновременно границы того или иного монодисциплинарного подхода. Минимальные методологические требования здесь: а) никогда и ни при каких условиях ничего не утверждать о мужчинах и женщинах «вообще», без учета социально-экономических, этнокультурных и иных средовых параметров и б) никогда не сводить и не выводить индивидуально-личностные свойства людей из социально-средовых или биологических факторов.

Третий принцип – всемирно-исторический контекст. В последние полвека взаимоотношения между мужчинами и женщинами, а следовательно, и их психология существенно изменились и продолжают меняться. Хотя межполовая конкуренция или, как ее иногда называют, «война полов», существовала всегда, в прошлом ее рамки и возможности были жестко определены культурой, и эти ограничения воспринимались как универсальный биологический закон. Мужчины и женщины должны были «покорять» и «завоевывать» друг друга, используя для этого специфические, веками отработанные приемы и методы, но сравнительно редко конкурировали друг с другом на макросоциальном уровне. Соперником мужчины, как правило, был другой мужчина, а соперницей женщины – другая женщина. Сейчас, впервые в истории человечества, сложилась ситуация, когда мужчины и женщины начали открыто и жестко конкурировать друг с другом не только в семейно-бытовой сфере, где многое зависит от индивидуальных особенностей партнеров, но в самом широком спектре общественных отношений и деятельностей. На первый взгляд, это отвратительно и ужасно. Однако конкуренция – не только соперничество, но и способ кооперации, в результате которой у представителей обоих полов образуются новые социальные качества. Какие именно, как им нужно учиться и как преодолевать возникающие при этом конфликты?

Поскольку интересующие нас новые черты взаимоотношений мужчин и женщин возникли, достигли определенной степени зрелости и были осознаны на Западе значительно раньше, чем в России, изучать их нужно опять-таки на западном материале и только после этого смотреть, действуют ли те же самые закономерности в России, и если да, в чем их специфика, а если нет – то почему и какова альтернатива? Кроме того – это прямо вытекает из предыдущего – на Западе гораздо больше научных исследований, что, в свою очередь, способствует повышению их качества. Если у вас мало молока, откуда возьмутся сливки? Наличие противоречивых научных данных стимулирует рождение новых гипотез, которые тут же подвергаются эмпирической проверке. Обобщений, основанных на плохих выборках и самодельных методиках, никто всерьез не воспринимает. Поэтому необходимо сначала изучить, что сделано «за бугром», а потом уже сравнивать с этим отечественные данные, если таковые имеются.

Задача еще больше усложняется наличием двух взаимосвязанных, но тем не менее разных факторов:

1) нормативный канон маскулинности – как разные культуры и общества представляют себе «настоящего мужчину», что зафиксировано в историко-антропологических и социологических исследованиях, и

2) типичные свойства индивидуальных мужчин, зафиксированные психологическими исследованиями и статистически обобщенные и отфильтрованные метаанализом.

Итоги этой работы я подвел в книге «Мужчина в меняющемся мире» (выйдет в 2008 г.). Это своеобразное «введение в мужиковедение» открывается анализом современного так называемого «кризиса маскулинности», возникновения «мужского вопроса» и мужских «освободительных движений». Далее я критически рассматриваю основные мифы, метафоры и парадигмы маскулинности, соотношение полового диморфизма и гендерной стратификации и что конкретно измеряют психологические тесты маскулинности и фемининности. После того как прояснилась историческая природа гендерного порядка, на первый план выступает проблема соотношения разделения труда между мужчинами и женщинами и характера существующих в обществе властных отношений. Это можно предметно обсуждать только на базе историко-антропологических данных. В результате выясняется, что хотя понятие «маскулинности» обладает некоторыми универсальными, транскультурными чертами и претендует на монолитность, так называемая гегемонная, властная маскулинность, или маскулинная идеология, никогда и нигде не является единственной; в каждом обществе и каждой культуре существуют разные типы мужчин и маскулинностей, и без изучения этих альтернативных маскулинностей (например, воина, священника или земледельца) понять гендерный порядок и его эволюцию невозможно.

Следующий раздел книги, «Мужчины в постиндустриальном обществе», посвящен тому, что происходит с гендерным порядком и нормативными представлениями о маскулинности в современном обществе. Прежде всего речь идет о разделении труда и прочих социальных ролей и функций между мужчинами и женщинами. Сначала я прослеживаю эти процессы – что меняется, что сохраняется и как это воспринимается общественным сознанием – на западноевропейском, а затем на российском материале. Никаких оригинальных, собственных эмпирических данных по этим вопросам у меня нет. Но если рассмотреть в едином комплексе, с одной стороны, количественные данные массовых опросов Левада-центра и Фонда «Общественное мнение», а с другой – результаты качественных гендерных исследований, какие проводит, например, Ирина Тартаковская, то историческая динамика «старых» и «новых», «состоявшихся» и «несостоявшихся» российских маскулинностей выглядит значительно более выразительно и нюансированно, позволяя судить как о долгосрочных глобальных тенденциях, так и о сходствах и различиях между Россией и Западом.