Борис Григорьев - Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Полагаем целесообразным направить в наш адрес 1000 долларов США.

Странно иногда было слышать, проходя звездной полярной ночью вдоль поселка, доносящиеся со скотного двора, названного каким-то остроумом «Скотланд-Ярдом», мычание коровы или кудахтанье курицы. Так и хотелось ущипнуть себя за ляжку, чтобы убедиться, что все это не снится, что ты не идешь по деревенской улице на рязанщине или тамбовщине, а вышел подышать воздухом вдоль Грен-фьорда, что на Грумантщине!

Никто из специалистов по-настоящему не вникал еще в такой шпицбергенский феномен, как условия вегетации на архипелаге. Дело в том, что сильная магнитная активность каким-то странным образом сказывается на всем живом: цветы, если дать им в полярную ночь подсветку, быстро — почти в два раза быстрее, чем на материке — растут и достигают необыкновенно крупных размеров; родившиеся в Баренцбурге бычки и коровы в шестимесячном возрасте достигают размеров своих двух-трехлетних собратьев на Большой Земле. Отелы для коров проходят очень сложно, поскольку уже в утробе телята необычайно крупные. Выведенная из привезенных с материка обычных яиц куриная порода отличается кроме размеров удивительной красотой: как у кур, так и у петухов головы украшает необычайно стильный убор, состоящий из длинных и густых, словно страусиновых, перьев. Старожилы Баренцбурга рассказывали, что женщины, страдавшие бездетностью, в первый же год беременели на архипелаге и рожали здоровых детей.

И «Скотланд-Ярд» и теплица были главным туристическим аттракционом в советских поселках, и администрация рудника непременно показывала их любопытствующим норвежским делегациям, недостатка в которых, кстати, никогда не было.

В начале 20-х годов Грумант был единственным поселком русских на Шпицбергене. Но уже в середине 30-х у голландцев был приобретен Баренцбург, а в 1939 году — заложены первые дома в Пирамиде. На правах концессии, приобретенной у Норвегии, советские шахтеры стали добывать дешевый уголь для северных районов страны — Мурманской и Архангельской областей. До сегодняшнего дня другой более дешевой альтернативы для снабжения этих регионов топливом нет, и поэтому новые русские администраторы «с зудом в руках и голове» пока только разглагольствуют об убыточности Шпицбергена, но против реальных фактов «сдюжить» не могут.

Факты как корова: припрут тебя к стене рогами и хана!

В Баренцбурге и Пирамиде[74] проживало около 2000 жителей. Подавляющее большинство их прибыло на архипелаг без семей. Во-первых, иждивенцы достаточно дорого обходятся и для семьи, и для администрации треста, потому что практически всеприходится завозить с материка. Во-вторых, найти занятие лишней рабочей силе очень трудно и даже невозможно. В-третьих, что касается детей, школы в поселках могут обеспечить только начальным образованием. Ну и, в-четвертых, это — «полярка», которую выдержит не каждый.

В архитектурном отношении Баренцбург и Пирамида представляют собой обычные «новочеремушкинские» пятиэтажные микрорайоны, только стоящие на сваях, вбитых в мерзлую землю. Все это в условиях Севера выглядит, на первый взгляд, солидно, но на самом деле неопрятно и чрезвычайно дорого — и в строительстве и в эксплуатации. Куда дешевле, добротней и симпатичней смотрятся сборно-щитовые дома (кстати, тоже многоквартирные, двухэтажные) в норвежских поселках Лонгиербюен и Свеагруве. Попробуй продай кому-нибудь наш поселок с «хрущобами» — никто их не купит, а бросить жалко: ведь сколько средств-то затрачено!

Так и стоит наш бедный поселок Грумант, брошенный в 19б1 году из-за того, что в шахты прорвалось море. Кирпич, бетон, цемент в отличие от дерева в условиях Севера разрушаются очень быстро, а вот сосна, ель, не говоря уж о дубе, только просаливаются на морском ветру и крепчают. Поскольку на Шпицбергене почти отсутствуют микроорганизмы гниения и закисання (молоко там не скисает), то дерево хранится очень долго. Наши археологи находили в шпицбергенской земле деревянные изделия русских поморов, которые пролежали там сотни лет и остались совсем целые.

С грустью вспоминаешь и груду завезенного впрок всякого оборудования и железобетонных конструкций, оставленных на окраине Баренцбурга в так и не открытых ящиках, сложенных в длинный ряд-авеню, и отсутствие у наших вертолетчиков смазочных масел, пригодных для полярных условий.

Но это уже не парадоксы, дорогой читатель, тут я увлекся и вторгся в беспредельные дебри русского головотяпства, описание которого в мои цели не входит.

Главное же впечатление от Шпицбергена — это утрата каждым человеком, туда прибывающим, чувства превосходства над природой и полная его зависимость от нее, несмотря на и вопреки всем достижениям цивилизации. Люди на Шпицбергене почему-то более открыты друг другу и осознают свою человеческую общность более остро, чем, скажем, на континенте.

Отсюда, вероятно, и высокая степень взаимопомощи и взаимовыручки, не взирая на служебное положение, национальность и государственную принадлежность.

Можно смело утверждать, что человек на Шпицбергене в большей степени проявляет свою человеческую сущность, чем у себя дома в привычных местах обитания.

Немного истории и географии

Что ветры мне и сине море?

Что гром, и шторм, и океан?

Первые упоминания об архипелаге, насчитывающем свыше тысячи островов, как утверждают историки, встречаются в русских летописях и исландских (норвежских) сагах в XI веке. Это очень важное обстоятельство, потому что и норвежцы и русские до настоящего времени так и не пришли к единому мнению о том, кто первым открыл эти земли. Норвежцы присуждают, естественно, пальму первенства своим викингам, а русские — поморам. Как бы то ни было, но до последнего времени, за некоторыми исключениями, которые только подтверждают правило, Шпицберген-Свальбард никому не был нужен, кроме русских и норвежцев.

Архипелаг был ничьим, и до 1920 года им пользовались на правах «общинных угодий» кому было не лень и кому как заблагорассудится. В 1596 году голландец Виллєм Баренц впервые нанес на карту очертания его западного побережья. В 1607 году английская экспедиция под руководством Генри Гудзона в поисках северо-восточного прохода в Тихий океан достигла северной оконечности Шпицбергена и обнаружила там несметное количество китов, моржей, тюленей, белых медведей и прочей морской живности. Примерно с этого времени начинается интенсивная и хищническая эксплуатация морских ресурсов архипелага. К каменистым берегам Шпицбергена устремились корабли голландцев, датчан, англичан, шведов, норвежцев и немцев и началась настоящая «шпицбергенская лихорадка», втянувшая в свою орбиту все просвещенные и морские державы.