Иван Лаптев - Власть без славы

Чтобы опытнейший политик с университетской юридической подготовкой ни с того ни с сего заговорил о некой передаче полномочий, о неком указе, который ему «не предъявлялся» (обратите, кстати, внимание на промах следователей: они спрашивают о представлении документов, Горбачев отвечает о предъявлении, и следователей это, очевидно, удовлетворяет), — не могу поверить. Маршал Язов подтверждает, что «поехали, чтобы предъявить ультиматум президенту: или сдавайся, или будешь изолирован», «сказали, что неплохо бы вам, Михаил Сергеевич, уйти в отставку или временно поболеть".[40]

И совершенно потрясающее подтверждение сказанного Медведевым. Опять из уст самого Горбачева:

«Они поняли, что задуманное не проходит. Стали прощаться. Я еще раз повторил: «Уезжайте и доложите немедленно мою точку зрения».

Вопрос. Вы попрощались с ними за руку?

Ответ. Да. Я все же считал, что после такой встречи, после этого «душа» доложат все и взвесят, обдумают.[41]

О том как «доложили, взвесили и обдумали», лучше всех, по-моему, рассказал премьер-министр СССР В. С. Павлов:

«Рассказ прибывших товарищей был коротким. Вполне определенно было сказано, пока президент будет выздоравливать, кто-то из двоих, Янаев или Лукьянов, должен взять на себя исполнение обязанностей президента…»

Янаев все пытался узнать у вернувшихся из Крыма, что именно произошло с Горбачевым, действительно ли он болен, почему не Лукьянов должен исполнять обязанности президента. Но ему ответили: «А тебе-то что? Мы же не врачи… Сказано же — он болен!» Тогда Янаев стал говорить: «А как же тогда объяснить, почему я беру на себя исполнение обязанностей президента? Почему именно я? Пусть Лукьянов берет это на себя…»

В ответ Лукьянов заявил: «По Конституции ты должен исполнять обязанности президента, а не я. Мое дело — собрать Верховный Совет СССР». Они начали спорить между собой…"[42]

Это даже не приметы смутного времени, это подлинный театр абсурда. Где-то в уголке Крыма и в одном чиновном кабинете десяток человек играют во власть. Одному угрожают отставкой, он жмет на прощанье руки. Другому предлагают возглавить государство, он хнычет: почему я? Нет никакого плана, никакой подготовки, все либо пьют, либо несут несусветную чушь. Власть валяется буквально под ногами, и если бы ее не поднял Ельцин, нашелся бы кто-то другой.

Апофеозом же этого «старомодного», как выразился президент США Джордж Буш-старший, путча стало бегство в Форос почти всего состава ГКЧП. Наперегонки, обманывая российское руководство, своих товарищей и подчиненных, заговорщики кинулись на аэродром и полетели к Горбачеву. Зачем? Доложить, что подумали и… передумали? Покаяться? Интересно было бы получить ответы на эти вопросы.

Но есть один любопытный штришок в этом «паломничестве». Медведев пишет о том, что вынужден был подчиниться приказу своего начальника и не только допустить путчистов к Горбачеву, но и покинуть затем дачу в Форосе. Начальником охраны дачи был оставлен В. Генералов, известный своим рвением по службе и беспрекословным «начальстволюбием», а обязанности начальника личной охраны президента были поручены Олегу Климову — заместителю Медведева. То есть как бы не очень надежного с точки зрения руководства КГБ Медведева Плеханов заменил на более верных людей. Тем не менее, когда через три дня самое наивысшее начальство в лице товарищей Крючкова, Язова, Лукьянова, Ивашко и других в сопровождении того же Плеханова примчалось к Горбачеву, охрана их не пропустила.

Горбачеву, конечно, доложили о том, кто приехал. Когда с этим же известием к нему прибежал А. С.Черняев, один из самых близких его помощников, Горбачев его успокоил: «Я им ультиматум выдвинул — пока связь не восстановят, я с ними разговаривать не буду. И ребятам своим сказал, чтобы их никуда с дачи не выпускали…»

А разве три дня назад нельзя было так же сказать «ребятам»? Да, охрана президента тогда не подчинялась президенту, она входил в состав Девятого управления КГБ и подчинялась КГБ. Но она и теперь находилась в том же подчинении. И ни Плеханова, ни Крючкова еще пока никто от их должностей не освобождал. Так что же произошло? Еще один вопрос без ответа.

Считаю, что коварство таких вопросов Горбачев сознавал лучше, чем кто бы то ни было. Просто я нечаянно наступил ему на больную мозоль. Следствие вела прокуратура России, повлиять на нее он никак не мог, судебные процессы могли стать для него очень острой проблемой. Но когда я, упрямо продолжая свою мысль, сказал, что лучше бы процессы эти не проводились вообще, он посмотрел на меня с сожалением и прекратил разговор.

С этой беседы практически прекратились и наши встречи. Я продолжал «по крохам» комплектовать полный состав парламента, удалось опять включить в дело ту инициативную группу депутатов, которую мы сформировали перед съездом и которую потом так бесцеремонно отодвинули в сторону. Теперь эта группа отодвигала в сторону нас.

Но меня это уже волновало не слишком сильно. Еще ночью в кабинете Горбачева, когда я читал Заявление одиннадцати, и даже раньше, когда понял, что не сумел разобраться в паутине, которую плели самые близкие «соратники» президента, я решил, что взялся не за свое дело, что самое правильное будет — уйти. Я не мог сделать это в такой экстравагантной, драматической форме, как Э. А. Шеварднадзе, и не хотел быть так же равнодушно отодвинутым в сторону, как А. Н. Яковлев. Дал интервью нескольким газетам и «сжег за собой мосты», объявив о твердом желании не иметь больше ничего общего с руководством Верховным Советом. Лучше было бы вообще уйти из Верховного Совета, но мои коллеги — сопредседатели Движения демократических реформ А. И. Вольский, Э. А. Шеварднадзе и А. Н. Яковлев не были с этим согласны. Вместе с Г. Х. Поповым они предприняли какие-то усилия, и я снова оказался членом союзного парламента.

С огромным трудом, но сессию парламента нового состава мы подготовили, кворум собрали. Теперь мне оставалось собрать свои бумаги в кабинете № 417 здания Верховного Совета СССР. Как обычно, самым рабочим днем оказалось воскресенье. Я сортировал бумаги — эту в секретариат, эту в свой архив, эту в корзину, — когда сработал аппарат АТС-1. Президент СССР звонил из машины, он тоже ехал в Кремль.

— Так ты твердо решил не выдвигаться на должность председателя новой палаты? — спросил он, поздоровавшись и задав несколько вопросов о процедуре открытия сессии.

Помня о почти необъяснимой способности Горбачева уговаривать людей, я напрягся:

— Совершенно твердо! Кроме того, я уже и поддержку обещал депутатам, которые внесут альтернативные кандидатуры.