Андрей Капица. Колумб XX века - Щербаков Алексей Юрьевич

Как-то раз шло заседание в Академии наук, на котором присутствовал В. В. Путин. Андрей Петрович сидел в третьем ряду. Это был 2007-й или 2008 год, когда власть вдруг заинтересовалась Русским географическим обществом, когда пошли первые гранты на научные работы и исследования, и Путин сказал, что 10 миллионов рублей были перечислены правительством на Географический факультет МГУ. Путин увидел в зале Андрея Петровича и еще спросил его с трибуны: «Да, Андрей Петрович?» И Андрей Петрович очень четко, как мне показалось в той ситуации, ответил «Да, да». Ну как еще он мог ответить руководителю государства при всех? Но наступил перерыв, а Андрей Петрович старался никогда не опаздывать в буфет. И я тоже думал, что мы сейчас туда побежим. Но он вдруг начал быстро удаляться от меня в другую сторону: «Подожди, подожди. Я сейчас должен узнать, где же те десять миллионов?» Не знаю, добился ли он приема у Путина, но с Шойгу тогда поговорил и узнал, что это были только планы и никаких перечислений денег не было. Вот ведь не побоялся узнать у самих главных «рулевых»: где деньги-то, а?

В последние годы Андрей Петрович жил в доме Млады Алексеевны на Николиной Горе. У Млады Алексеевны дом совсем небольшой, но на двоих им хватало — потом ему пристроили еще третий этаж, так как весь второй занял кабинет Андрея Петровича. А в отцовском доме тогда жила его младшая дочь Надя с внуком Ваней — мы тогда как раз делали большому дому Петра Леонидовича капитальный ремонт. Андрей Петрович имел возможность перестроить его суперсовременно, но прежде всего думал не о себе, а о том, чтобы в нем сохранилась частичка отца. Чтобы определенные элементы этого дома не потерялись, а это было сложно. Он практически ежедневно бывал там, и если что-то замечал меняющее облик родительского дома, категорически с этим не соглашался и говорил: «Нет, нет. Давайте вернемся к тому, что было».

А еще он хотел сделать из бывшей «Избы физических проблем» — лаборатории Петра Леонидовича, которая находится в самом низу участка, — небольшой музей, в который можно было бы привозить наших студентов и показывать им, что может сделать человек благодаря своему таланту, напору и силам. Ведь там сохранились станки и кое-какая аппаратура Петра Леонидовича, а также большое количество его фотографий: Петр Леонидович за гелиевой установкой, за токарным станком, строит лодку.

Андрею Петровичу доставляло особое наслаждение делать всякие полезные вещи для дачи: батут для правнуков поставить, качели смастерить, дорожки сделать из плитки, чтобы было удобно, скамеечки, на которых он любил сидеть. Сначала он все это делал сам, в последние годы, конечно, уже нет — рисовал эскиз, просил изготовить. У Млады Алексеевны сохранилась скамеечка, на которой они часто сидели с Андреем Петровичем. А в молодости-то он ведь собственными руками сделал копию папиного «некачающегося стола» с лавочками, который до сих пор стоит в квартире Андрея Петровича в МГУ.

Вместе с Младой Алексеевной они также участвовали в общественной жизни кооператива РАНИС Николиной Горы. Ходили на собрания, вносили предложения о благоустройстве, обязательно — разные денежные взносы, ходили в кружки детского творчества, помогали устраивать самодеятельные спектакли.

А как он общался с Сергеем Петровичем! Он звал его «братик». Поднимает трубку: «Братик, ты дома?» — тот тоже на Николиной Горе жил. — «Да, я дома». Он тут же: «Сейчас я заеду». Они обсуждали с ним книгу о человечестве и демографии, которую тогда написал Сергей Петрович. Эти их встречи всегда происходили у Сергея Петровича в библиотеке или рабочем кабинете. В Москве к Симоновым часто ходил в гости. Он оставался у себя в квартире, я приезжал на следующий день, и он мне хвастался: «А я в гости сходил! А я побывал. А я поговорил».

В последние годы у Андрея Петровича сложились отношения с батюшкой Аксиньинской церкви рядом с Николиной Горой, он стал ее постоянным прихожанином, а батюшка неоднократно бывал дома у Андрея Петровича и Млады Алексеевны. Мы садились за стол, разговаривали, обсуждали многие темы. Андрей Петрович рассуждал так: может быть, этого сверхъестественного существа, которого мы называем Богом, и нет, но все-таки надо в конце жизни подводить итоги и быть уже без грехов, без долгов и больше отдавать — он жертвовал определенные суммы на ремонт Аксиньинской церкви. Тогда же Андрей Петрович начал собирать коллекцию раскладных стульчиков. Ему трудно было простоять на ногах всю службу, с разрешения батюшки он покупал себе раскладной стульчик и после первой же службы его оставлял. На следующий день он искал еще что-то необычное, какой-то еще раскладной стульчик, с которым можно было пойти. Я говорю: «Андрей Петрович, у вас же там уже есть!» — «На тот кто-нибудь другой сядет. Я еще один привезу — пусть будет».

Что же касается его последних дней, то никто не предполагал… Было лето 2011 года. Мы с ним съездили в Центр имени Блохина, в отделение радиологии, ему там подожгли болячку, и вроде все говорило за то, что человек чувствует себя хорошо, и он действительно почувствовал себя значительно лучше. Он уже просто не мог больше усидеть в больнице Академии наук и все порывался оттуда сбежать. «Привезите мне, — говорил, — одежду. Давайте съездим на заседание кафедры». Стремился работать. Но так как по возрасту, естественно, в определенные моменты он мог испытывать неудобства, мы наняли ему женщину-сиделку. Она все время находилась при нем в больнице, очень хорошая, добрая — ну, по-другому к Андрею Петровичу относиться было нельзя. И вот вроде дело пошло на поправку, как 4 августа в 4 часа утра она мне позвонила: «У Андрея Петровича оторвался тромб». Поскольку у Млады Алексеевны характер импульсивный, я подумал, что это для нее кончится плохо. Но она нашла в себе силы, и мы на следующее утро, прямо к 9 утра, поехали в морг: Андрей Петрович даже не загримированный лежал с какой-то открытой улыбкой. Млада Алексеевна поразилась этому абсолютно!

Ираида Николаевна Кочина, супруга Г. И. Баренблатта, рассказывает: «Андрей Петрович умер буквально через несколько недель после своего восьмидесятилетия. Григорий Исаакович тогда был в июле в Москве. На месяц он приезжал в Москву, и мы с ним ездили к Андрею Петровичу на Николину Гору. Там с ним повидались. По-моему, и с Сергеем Петровичем тоже. Оба они уже были в плохом состоянии. Через пару дней был банкет в каком-то ресторане в честь 80-летия. Григорий Исаакович там побывал без меня. Андрею Петровичу стало плохо, его даже увезли до окончания этого банкета. На следующий день Григорий Исаакович уехал, и через несколько дней Андрея Петровича не стало. Что-то в последние годы он часто в больнице лежал!»

Ю. Г. Симонов вспоминал: «Когда Андрею стало уже совсем плохо, мы все, кто с ним вместе работал, подумали одно: теперь уже больше никто не сможет за нас заступиться! Мы ведь тоже все были авантюристы!»

«Пока были силы, приходил на кафедру до последнего, — рассказывает О. М. Горшкова. — Что-то в конце мая он прямо пожелтел, лег в больницу. Сначала в Центр Блохина, потом в академическую. И как-то все обеспокоились. А я к нему поехала с бумагами, ему их подписать надо было, и заодно навестить его в Ясенево, в Узкое. Я приехала, он приободрился, стал так веселиться, видно, совсем скучно ему там было. Мы сидели с ним, болтали, смеялись, анекдоты травили, какие-то случаи вспоминали. Часа два сидели, хохотали. Я поняла, что ему тут уже невыносимо! Возвращаюсь на кафедру к Анатолию Всеволодовичу, а он: „Млада Алексеевна сказала, что ему обязательно нужна там сиделка! Ему сейчас так плохо, так плохо“. А я говорю: „Да мы два часа сидели, так хохотали! Два часа смеялись! Он такой бодрый, еще пошел по коридору меня провожать“. Анатолий Всеволодович: „Да?!“ Оказалось, ему после меня стало хуже. Но ведь потом он опять появился! Еще в середине июля, не помню, какого числа, сидел здесь на кафедре вот за этим столом, тут еще клетчатая скатерть висит иногда — по-моему, она до сих пор сохранилась, сейчас ее сняли. Мы сидели, я какие-то пирожки принесла. Он их очень любил. Анатолий Всеволодович всегда говорил: „Ваши пирожки с капустой — это верх всего!“ Андрей Петрович был деловит, его тогда заботили проблемы Гидрокорпуса. Ну, и как-то мы успокоились. Сидим уже с отпусками с Бадюковым. Билеты купили. И тут звонит Олег Павлович Дюнин, который с Капицами дружит, а ему Надя позвонила, сказала».