Василий Мудрый - Николай Иванович Смирнов
— Не по-людски это, — возмущался Василий Захарович, когда отдельные руководящие сановники настойчиво ему «вдували в уши», что такие «объекты», как бани, пока «не актуальны». Народ, мол, может и подождать пятилетку-другую.
— Да вы что, белены объелись? — говорил им тогда Корж. — У нас в тяжелейших условиях войны во всех партизанских отрядах соединения у бойцов никогда не было проблемы в бане помыться. Ломать надо эту «старозаветную» глупость…
Со своими людьми Корж был частым гостем и в соседних хозяйствах. Скажем, колхоз «Заря Полесья» возглавлял бывший партизан Пинского соединения Дмитрий Иванович Хомицевич. Василия Захаровича весьма взволновала встреча в этом колхозе. Многих он знал лично, вместе с ними громил нацистов в годы войны. Каждый встречный звал к себе в гости, готов был поделиться последним, подсказать, посоветовать. И это окрыляло, давало уверенность в завтрашнем дне своего хозяйства…
Съездили потом и на Любанщину, так знакомую Коржу по партизанским делам, погостили в прославленном колхозе имени Белорусского военного округа. Сюда Василий Захарович приехал со своими строителями, доярками, бухгалтером. Хотелось многое перенять в передовом хозяйстве, которое получало высокие урожаи на торфяниках, продолжало осушку болот, сеяло многолетние травы, возводило новые фермы. Гости увидели у многих колхозников благоустроенные добротные кирпичные дома. Здесь было чему поучиться. В каждой бригаде встречались боевые товарищи, низко кланялись незнакомые женщины и благодарили за спасение в годы фашистской оккупации.
Из этого колхоза гости привезли в свой «Партизанский край» 600 килограммов семян тимофеевки и рекомендации по выращиванию многолетних трав на осушенных болотах.
Василий Захарович знал об успехах колхоза «Рассвет» и его председателя, своего друга Кирилла Прокофьевича Орловского. Слава о нем гремела на всю страну. Более тридцати лет прошло после того, как Корж и Орловский впервые встретились здесь же, в старобинских лесах. И теперь вновь общие заботы — засевать поля, радоваться первому колосу и первому снопу, нести нелегкое бремя председательства. Их биографии вновь очень похожи. Почти никакого различия. Корж говорил: «Какое соответствие! Можно обменяться биографиями, и все совпадет. Потому что наше поколение идет общей дорогой, согретой обшей идеей, обшей мечтой».
Орловский в своем колхозе достиг, конечно, многого: построил отличные типовые фермы, научился выращивать большие урожаи, получать большой доход от огородничества, садов.
Василию Захаровичу не терпелось вновь съездить к старому другу, многое перенять у него. Он взял с собой зоотехника, агронома, бригадира строительной бригады и выехал к Орловскому. В «Рассвете» гостей встретили очень тепло, разместили в своей гостинице. Василий Захарович знал, что Кирилл Прокофьевич любит, когда гости приходят к нему на наряд, который он проводит в шесть утра ежедневно. Пошли всем гуртом. В каждом слове и жесте узнавался четкий в распоряжениях, резкий и страстный, нетерпимый к разболтанности и пустословию старый боевой друг и рачительный хозяин.
Но на этом наряде гостей ожидал и неожиданный «сюрприз». У стенки стояли две молодые яблоньки с подпорченными корнями. Оказалось, что тракторист, работая в саду, задел их лемехом плуга, вырвал. И вот теперь они выставлены для всеобщего обозрения. Здесь же был и «виновник» этого «торжества». Орловский заставил его встать и с полчаса яростно отчитывал, а тот, бедняга, то краснел, то бледнел. При этом Кирилл Прокофьевич употребил и некоторые ненормативные словечки. Конечно, хлопец допустил оплошность, надо было наказать его, но стоило ли так прилюдно обличать? Василию Захаровичу искренне было жаль молодого человека.
Из дневника В.З. Коржа: «Да, наворочал Кирилл Прокофьевич за десять с половиной лет! Пока нет ему равного. Но наряд, на котором мы присутствовали, думается, должен быть иным. Неужели и здесь дисциплина главенствует над сознательностью?
Что касается доброты к людям, Кирилл Прокофьевич, тут уж я с тобой не согласен. Человеку ты должен быть лучшим другом, помогать ему и в горе, и в беде, дорожить его настроением.
Видимо, Кирилл Прокофьевич, нервы тебе следует лечить. Резкое и грубое слово больно ранит человека, а ты его попробуй убедить, обласкать, и человек все сделает с удовольствием, а не по необходимости».
А на обратном пути, в машине, Корж все размышлял о том, что видел. Не привык он скрывать своих замечаний от друзей и обычно говорил прямо то, что думал. И о своих наблюдениях, в том числе и негативных, сказал Василий Захарович Орловскому в глаза, когда вечером вели они неспешный разговор в его доме. Кирилл Прокофьевич крутнул головой, глянул на Коржа исподлобья, хотел, было, резко возразить, потом прошелся по комнате, подумал, вздохнул.
— Ты же знаешь, Василь, наше председательское дело. Не так-то все просто…
— Держи себя в руках, Кирилл. Думай о том, чтобы не испортить настроение человеку.
— Ну, спасибо, брат, что сказал, не скрыл.
А спустя несколько месяцев Орловский преподнес Василию Захаровичу один довольно серьезный урок, когда осенью тот снова к нему приехал. Понравились Коржу сады Кирилла Прокофьевича, решил он такие же и у себя вырастить.
Погостили, посмотрели сады, хозяйство, а под конец Василий Захарович обратился к Орловскому:
— Ты мне, Кирилл, дай ящик яблок. Я своим раздам, пусть попробуют. Понравятся, скажу — вот и добре, а теперь в каждой бригаде будем сажать свой сад, чтобы росли в нем такие же вкусные и сочные плоды…
Ничего не ответил ему Орловский. Василий Захарович подумал, было, что он его не понял и вновь попросил. Тогда друг его Кирилл собрал членов правления, пригласил своих конторских работников. И картинно повернувшись к Коржу, сказал:
— Вот мой лучший друг Захарыч, вы все прекрасно знаете его, просит у меня ящик яблок. Он хочет раздать их своим колхозникам. Понравятся — будут разводить у себя сады. А вот как же быть-то с яблоками? Разве я им хозяин? Захарыч, вот они хозяева яблок. Проси у них. Дадут, и я дам. Дадим Захарычу яблок?
— Дадим! — гулко и дружно ответили члены правления и все, кто был в зале.
Кое-кто даже рассмеялся: мол, стоило ли из-за ящика яблок людей собирать? Да Орловский так по-командирски грозно на них глянул, что всякий смех как ветром сдуло.
Послушал все это Корж, вздохнул тяжело, нахмурился. А Кирилл Прокофьевич подошел к нему и этак, «с подходцем», тепло, да виновато произнес:
— Ты уж, Василь, не обижайся, прости меня, грешного. Я же тебе, как другу, в науку. Слышал, что ты очень добрый к людям, не перечишь им во всем. Знаешь, есть такие, что за счет общего хотят быть хорошими. А хозяйство-то большое. Находятся люди, которые специально
