Борис Венков - В боях за Карпаты

К нам подошел командир автоматчиков Сохор. Я поздравил его с занятием высоты. Герой Советского Союза Сохор слова признатель­ности, на которые я никогда не скупился, если человек действительно этого заслуживал, всегда относил не только к себе, но и в равной степени к своим мужественным, замечательным автоматчикам. Он всегда так оценивал награды и похвалы. Даже присвоение ему зва­ния Героя Советского Союза Сохор воспринял как признание заслуг его подчиненных. Он никогда не зазнавался. Автоматчики были гото­вы идти за Сохором в огонь и в воду. Они глубоко уважали и горячо любили своего командира. И он в свою очередь постоянно заботился о своих боевых товарищах.

—   Это был тяжелый, нечеловечески трудный бой,— ответил Сохор на мое поздравление и бегло окинул взглядом высоту, к которой мы направлялись.— Однако победа еще не окончательная,— добавил он.

Я согласился с ним.

—   Мы должны  быть  готовы  дать отпор  врагу  в любой  момент. Фашисты хорошо понимают, что они потеряли, и не смирятся с поте­рей,— говорил Сохор.

Я тоже так думал, потому-то и шел на высоту. Надо было на месте оценить обстановку и приготовиться на случай непредвиденных об­стоятельств.

Пока я размышлял над тем, что нужно сделать для отраже­ния возможных контратак противника, на высоте возобновилась стрельба.

—   Контратака!

—  Легки на помине! — гневно воскликнул Сохор.

Грохот орудий, усиленный горным эхом, скоро перерос в кано­наду.

—  Наших теснят с высоты,— заметил Ярослав Дочкал, стоявший рядом со мной.

Мы следили за боем, разгоревшимся на высоте.

—   Тоник,— обратился я к Сохору,— быстрее беги к Кголлу. Возь­ми у него взвод автоматчиков, пройди опушкой леса и ударь с флан­га. Уничтожить гитлеровцев всех до единого!

Это было сказано не обычным языком приказа. Если бы кто-нибудь в подобной форме отдал приказ на экзаменах в военном училище, он получил бы солидный нагоняй от экзаменатора. Но на фронте, в бою, да еще в той ситуации, в какой мы находились, трудно было соблю­дать должную форму. Главное заключалось в том, чтобы Сохор меня понял. И он понял.

Огонь усилился. Высоту затянуло дымом. Некоторые наши воины под натиском врага стали отходить. Тогда свободник Роушар поднял свое отделение навстречу гитлеровцам. Он встал во весь рост, скоман­довал, но тут же упал, сраженный автоматной очередью. По контратакующему врагу открыл огонь десятник Недведский. Он уже уничтожил немало фашистов, но их было много, а у него кончались боеприпасы. Рядом — никого, кто бы мог поделиться патронами, а они ему так нужны, хотя бы один магазин! Он бы отправил на тот свет многих гитлеровцев из тех, что ползут к нему. Отступать некуда! Фашисты уже в пятнадцати шагах от Недведского, а у него в магази­не осталось три, может быть, четыре патрона. Сдаться в плен? Никог­да! Ни при каких условиях! Сохор учил его следовать священному фронтовому закону: последний патрон оставляй для себя. Недвед­ский крепче сжал автомат, выстрелил раз, другой. Двое, что были ближе, упали как подкошенные. Больше ствол автомата Недведского не смотрел вперед. Его дуло прижато к груди, к сердцу. Раздался выстрел...

Несколько поодаль мужественно сражался командир роты автомат­чиков поручик Билей. Из его роты в живых осталась горстка людей. У самого Билея кончались патроны. Рота в критическом положении. Автоматчики уже уложили десятки фашистов, но врагов, казалось, не убывало. В дыму и гари молодой поручик видел все новые и новые силуэты вражеских солдат. Вот накатилась очередная волна гитле­ровцев. Но вдруг перед ними встала стена огня и дыма. Десятки мин и снарядов обрушились на контратакующего врага. Поручик не сразу сообразил, что произошло. Он слышал стоны и вопли гитлеровцев. Наконец Билей понял — зто советские артиллеристы и минометчики Бедржиха. Сквозь гром и грохот разрывов Билей все отчетливей слы­шал приближающееся русское «ура».

—  Рота! — крикнул Билей и первым выскочил из окопа.— В ата­ку! За мной!

За ним поднялись лишь семь человек — все, что осталось от его славной роты.

Вместе с автоматчиками Сохора воины Билея стремительной ата­кой сметают неприятеля с высоты. Наши воины забрасывают гитле­ровцев ручными гранатами, расстреливают из автоматов и пулеметов. Лишь Билей не стреляет, у него кончились патроны, но он вместе со всеми участвует в рукопашном бою.

Когда контратака гитлеровцев была отбита, я снова направился на высоту 534. Меня сопровождали капитан Дочкал и два советских офицера-артиллериста — капитан и старший лейтенант. По обеим сторонам траншей лежали трупы вражеских солдат, валялись неме­цкие каски, котелки, винтовки, ящики из-под патронов, автоматы и пулеметы. Жуткое зрелище, и я еще и еще раз повторяю: война — это страшно. Будь проклят, тысячу раз проклят и жестоко наказан тот, кто развязывает ее! И вывод один: фашизм и все то, что рождает захватнические, грабительские войны, должны быть с корнем вырва­ны и уничтожены. Да, вырваны и уничтожены!

Едва мы вошли в траншею на высоте, как вблизи начали рваться первые мины вражеских шестиствольных минометов. Кто-то схватил меня сзади и повалил на дно траншеи. Моя голова ткнулась в глину. На мне лежали два человека, и я не мог даже пошевельнуться. Несколько сильных взрывов, и снова тишина.

Как я уже говорил, со мной шли два советских офицера. Когда стали рваться мины, они прикрыли меня своим телом.

—   Что это значит, товарищи? — спросил я, как только встал на ноги.

—   Ничего, товарищ генерал. Просто вам нельзя погибать,— отве­тил советский капитан.

В тот день гитлеровцы еще четыре раза пытались сбросить нас с высоты 534. Фашистское командование настойчиво и беспощадно бросало в бой все имеющиеся в его распоряжении резервы. Трижды наши воины были вынуждены отступать, но каждый раз, собравшись с силами, снова отбрасывали противника. Когда же мы в третий раз заняли высоту, ослабевшие гитлеровцы уже не смогли подняться на ее гребень, и их четвертая контратака захлебнулась.

...Напряжение боев в Карпатах не ослабевало и в последующие дни. И не только в полосе наступления нашего корпуса, но и на всем фронте: каждую пядь карпатской земли, каждый населенный пункт приходилось брать с боем. Почти повсюду наше продвижение замед­лилось. Причинами тому были и труднопроходимая горная мест­ность, и то, что в первые дни наступления нам не удалось расширить брешь в обороне противника. Кроме того, гитлеровское командование подтянуло и своевременно ввело в бой свежие силы.

Если на второй день после начала операции 38-я армия, в составе которой действовал наш армейский корпус, имела двукратное превос­ходство в живой силе, а количество танков и самоходных установок у обеих сторон было примерно равное, то уже на седьмой день гитле­ровцам почти удалось ликвидировать наше превосходство в живой силе и добиться двойного количественного перевеса в танках и само­ходных установках. Необходимо также учесть и то обстоятельство, что немцы надежно укрепились и окопались в горах, тогда как наши войска были видны как на ладони. Помимо всего, соединения 38-й армии и части нашего корпуса не имели опыта ведения боевых дей­ствий в горах. Нам, как командирам, так и солдатам, пришлось про­йти трудную школу, чтобы научиться воевать в горно-лесистой мест­ности. Для сна времени не было совсем. Бои не прекращались ни днем, ни ночью. Атаки сменялись контратаками. Бойцы на переднем крае находились в постоянном напряжении.